Книга
XIII Международная научная конференция по проблемам развития экономики и общества. В 4 кн. Кн. 4.
Сборник составлен по итогам XIII Апрельской международной научной конференции по проблемам развития экономики и общества, организованной Национальным исследовательским университетом «Высшая школа экономики» при участии Всемирного банка и Международного валютного фонда и проходившей 3–5 апреля 2012 г. в Москве.
Рассматриваются политические процессы, вопросы государственного управления, проблемы мировой экономики, экономическая история и методология экономической науки, а также инструментальные методы анализа социальных и экономических процессов.
Для экономистов, социологов, юристов, политиков, а также студентов, аспирантов и преподавателей вузов. Книга может быть полезна всем, кто интересуется проблемами и перспективами реформирования российской экономики.
Работа посвящена описанию результатов исследования нормативных представлений депутатов Государственной Думы ФС РФ V созыва о том, какой должна быть российская политическая элита. Эти представления позволяют авторам выявить базовые ценностные ориентации парламентариев и их представление о собственной роли в жизни российского общества.
В последние годы в России в профессиональный дискурс вошла идея о том, что общество испытывает острую потребность в появлении новых публичных политиков, в том числе правого толка. Что эта потребность не реализуется потому, что они не имеют возможности заявить свою позицию через федеральные телеканалов, и из-за недостатка новых, харизматических персон. Очевидно, что электоральные возможности правых политиков старой формации практически исчерпаны. Среди молодых оппозиционных политиков, имеющих значительные перспективы стать авторитетом для молодых, образованных избирателей, чаще всего называют Алексея Навального. Несмотря на то, что о нем знает незначительная часть населения (в апреле 2011 г. по данным Левада-центра его имя было знакомо 6% населения[i]), за последующие полгода рост несомненно произошел, но вряд ли превысил 10%, он значительно лучше известен среди Интернет-пользователей, и имеет приобрести высокую популярность среди представителей этой достаточно многочисленной группы, обращаясь к ним напрямую.
К сожалению, тема заинтересованности «продвинутых» групп населения в появлении политика новой волны и рост за счет этого их политической активности не базируется на каких-то исследованиях. Для проверки гипотез о том, что 1) образованная молодежь имеет нереализованную потребность в политическом лидере, выражающем ее интересы; 2) в лице Навального появился лидер, способный взять на себя эту роль, в ноябре 2011 г. мы провели зондажный Интернет-опрос, в котором предлагались преимущественно открытые вопросы об отношении к политическим позициям А.Навального. В опросе приняло участие более 100 чел, половина из которых достаточно четко представляет себе позиции Навального, а остальные имеют о них некоторое представление. В опросе приняли участие в основном мужчины – 82%, 2/3 респондентов – молодые люди до 30 лет, все они имеют высшее образование (представители IТ-сферы, экономисты, гуманитарии, учителя, научные работники) или студенты (24%). Более трети придерживаются либеральных взглядов, еще треть не имеет ярко выраженных политических взглядов, но тяготеют к правому или умеренно правому крылу политического спектра.
Исследование показало, что молодые образованные представители среднего класса не имеют насущной потребности в политической активности, хотя существующая социально-политическая обстановка в стране их не удовлетворяет и в необходимости реальной оппозиции они не сомневаются. Собственное участие в политической жизни для них практически невозможно, они предпочитают реализовывать свои возможности в профессиональной и личной сфере. Политика для них – это всегда пиар, отсутствие искренности, и они переносят свое недоверие к существующим политикам, в равной степени поддерживающим власть и ей оппонирующим, и на новых политиков. Для того, чтобы они поверили политику, он должен доказать им, что пришел в эту сферу не для собственной «раскрутки», а из соображений альтруистических (например, очень сильно пострадать за свои высказывания и действия). Доказать молодежи свою честность и искренность, реальную озабоченнность судьбами страны, крайне сложно. Навальному это пока удается слабо. Треть респондентов заявила, что вся его политическая деятельность – это пиар и популизм. При этом часть из них исходит из представления, что политика – это всегда грязная деятельность, остальные находят несостыковки в позиции Навального. В частности, его обвиняют в сочетании либеральных экономических идей и национализма. И из отсутствия связной, как кажется молодым людям, позиции, они предполагают, что вся политическая стратегия Навального не сложилась искренне и стихийно, а выстроена по законам пиара: «У меня ощущение, что он очередная пешка, видимость противника нашей власти, борьбы с коррупцией. Уж слишком большое внимание к нему и без каких-либо гонений.
Тем не менее, среди участников опроса у А.Навального немало сторонников. 27% участников опроса относятся к нему положительно, еще 7% - скорее положительно, ровно такое же количество респондентов - 35% выразили к нему негативное (20%) и резко негативное (15%) отношение. Еще 10% относятся к нему с недоверием и подозрением, а остальные 20% готовы принять часть его идей (экономика, политика), но отвергают националистические идеи. Сильная сторона Навального с точки зрения его поклонников среди молодых представителей среднего класса – борьба с коррупцией, с «партией жуликов и воров». Коррупция в общественном дискурсе – это не только одна из главных проблем современной России, но и признак всеобщей нечестности, обмана, то есть того, что очень сильно возмущает молодых людей. С другой стороны, многие респонденты высоко оценивают умеренность либеральных взглядов Навального, и в этом видят его преимущество по сравнению с оппозиционерами-либералами старой волны. Его страстные выступления против «Единой России» у кого-то вызывают уважение и принятие, но для многих они слишком эмоциональны и вызывают неприятное ощущение: «Он не любит ЕдРо всеми доступными методами. И если ЕдРо вздумает изгонять дьявола, он найдет пару слов в поддержку сатане», пишет молодой человек, придерживающий либеральных взглядов, с сомнением оценивающий позицию Навального. Для молодых либералов сегодня предпочтительны убедительные действия, а не страстная риторика, они ей не верят, как не верят практически всем действующим государственным институтам. Поэтому они почти однозначно позитивно оценивают «Роспил» и «РосЯму» Навального – это серьезная профессиональная работа, а не обычные для политиков лозунги. Но даже и в этом у респондентов нет полного единодушия – встречаются мнения, что этим Навальный занимается ради пиара, и что он вскрывает и так всем известные злоупотребления, но не достигает конкретных результатов.
Результаты проведенного нами пилотажного исследования позволяют предположить, что серьезного запроса на такого лидера у молодых, социально успешных россиян сегодня не существует. Их недовольство существующей политической ситуацией сочетается с недоверием к политике и политикам в целом, и это создает огромные сложности для политиков либерального толка. Их потенциальный молодой электорат не удовлетворен существующим политическим полем, но политическая сфера для них проблематична, как таковая, и они не стремятся с ней взаимодействовать, особенно если оппозиция предъявляет себя как радикальная. Любые формы радикализма, открытой политической агитации вызывают у них негативное отношение. Одна из причин политической апатии современного российского общества, включая образованную молодежь – это тотальное недоверие к существующим социально-политическим институтам, которое переносится на любую политическую деятельность, в том числе и оппозиционную. И это затрудняет возможности появление новых политических лидеров в не меньшей степени, чем невозможность для них вести политическую агитацию с помощью телевидения и других массовых СМИ.
[i] http://www.levada.ru/06-05-2011/alekseya-navalnogo-znayut-6-rossiyan
Понятие « Другого канона» ввел в оборот норвежский экономист Эрик Райнерт, который связывал его с комплексом политических мер: промышленной политикой, внешнеторговым протекционизмом, противостоящим позиции МВФ и Всемирного банка, которые в последние десятилетия настойчиво рекомендуют всем без исключения странам политику либерализации хозяйственной деятельности, в том числе и внешней торговли.. Райнерт подчеркивает связь новых фритрейдерских рекомендаций с неоклассическим мейнстримом и особенно с теорией сравнительных преимуществ Рикардо. Напротив, идеи структурной промышленной политики и протекционизма не имеют столь солидного и стройного теоретического обоснования. Отсюда предпринятая Райнертом попытка найти в истории взгляды в чем-то родственные альтернативной политике. Среди родственных душ – экономисты, использующие принцип возрастающей отдачи, интересующиеся динамикой, разнокачественностью разных видов экономической деятельности. Всем им свойствен менее глубокий уровень абстракции, чем представителям основного течения. Экономическая наука по природе своей обречена на методологический плюрализм.
В отличие от естественных наук она не является точной, в ней в принципе невозможен решающий эксперимент, с помощью которого мы могли бы выбрать одну теорию и отбросить другую. Хотя эксперименты как таковые в экономической науке появились, роль их весьма ограничена. Сам объект исследования экономической и других общественных наук – человеческое поведение - слишком сложен, чтобы создать полную исчерпывающую науку, его описывающую и те более предсказывающую. С одной стороны, такой объект невозможно исследовать без радикальных упрощающих абстракций, относящихся к человеку и миру, в котором он действует. С другой стороны, такие упрощения уводят исследователя достаточно далеко от реального объекта, превращая его в специфический предмет – например, поведение «экономического человека» в условиях гармоничного мира. Отсюда непреодолимый дуализм экономической науки, так называемая «дилемма строгости и реалистичности», которую очень хорошо понимал еще Джон Стюарт Милль. Отсюда неизбежность далеко не мирного сосуществования строгого, но не реалистичного и реалистичного, но не строгого канонов в истории экономической мысли.
Другой канон в истории предшествовал первому. Но первоначально наукой в шумпетеровском понимании его назвать нельзя – обычно оно не выходит за рамки логики здравого смысла. Это искусство управления домашним хозяйством (домоводство) или царским двором.
Первые попытки создания самостоятельной экономической науки – это физиократы и далее Смит - зарождение «Первого канона». Но главная роль, безусловно, принадлежит Рикардо – сравнительные преимущества, действительно основаны на сильной абстракции и не входят в сферу житейской мудрости.
Между двумя канонами есть важное различие в отношении к государству. Первый канон исходил или из отсутствия государства – анализ касается взаимоотношений индивидов, в том числе живущих в разных странах, единственное серьезное исключение из этого правила – антимонопольная политика у Смита, за которую государство (видимо, опять в виде благожелательного деспота) должно отвечать, - или, значительно позднее, из того, что государство состоит из эгоистически ориентированных индивидов – политиков и чиновников.
Произведения же другого канона непосредственно адресованы государям и прочим субъектам, принимающим важные решения.
Поэтому место Другого канона – следует искать не в истории экономического анализа или экономической науки, а скорее в истории экономической политики или экономической мысли.
Было бы неверно считать, что представители Первого канона не претендовали на политическую значимость своих выводов. Именно политические выводы, вытекающие из «Богатства народов» Смита, сделали эту книгу столь популярной. Более проблематичной ситуация стала у Рикардо, теория которого, построенная на мысленных экспериментах, по степени абстрактности на порядок превосходит смитовскую. Тем не менее, из этой абстрактной теории непосредственно делались конкретные политические выводы о необходимости отмены Хлебных законов, в чем, по мнению Шумпетера, состоял так называемый «Рикардианский грех».
Позднее в статье 1836 года Милль поправил рикардианские позиции методологически: научный анализ экономии невозможен без достаточно радикальных абстракций, но ранее исключенные из рассмотрения факторы надо привлечь, как только мы переходим от теоретических к политическим выводам. Но это легко только на бумаге. Напротив, представители «другого канона» не прячут практическую и политическую направленность своих концепций с самого начала. Они исходят из того, что вневременных «железных» объективных закономерностей не существует – надо исходить из конкретных условий, которые в разное время и в разных местах разные и могут быть изменены мудрой политикой повелителя. В рамках исторической школы было высказано много вполне обоснованных возражений по поводу абстрактной, вневременной теории английских классиков, но не было создано своей цельной теории, которую можно было бы последовательно противопоставить английской классической политэкономии. Ее и не создашь для такой сложной системы с большим количеством факторов, от которых непозволительно абстрагироваться. Фактически предлагался додисциплинарный или внедисциплинарный (а не междисциплинарный) подход.
Таким образом, к середине XIX века в экономической науке сложились два противостоящих друг другу течения : классическая политическая экономия (преимущественно британская) и историческая школа (преимущественно немецкая). Условно мы можем считать эти два течения представителями двух канонов, хотя полного тождества не наблюдается.
Что касается других стран, то повсюду (как, впрочем, и в Великобритании и Германии) наблюдалась различные соотношения этих течений. Важнейшим фактором было место в международном разделении труда и чередование режимов внешнеторговой политики ( в некоторых странах свобода торговли и протекционизм сменяли друг друга). Как правило, политическое преобладание земельных собственников вело к распространению фритрейдерства, а представители развивающейся промышленности решительно ыступали за протекционизм. Соответственно складывалось и соотношение сил между приверженцами классической и исторической школ. (Например, в Испании в целом преобладали представители классической школы, а в промышленно развитой Каталонии развилась своя историческая школа). Малые страны Северной Европы, связанные с английской экономикой, практиковали свободу торговли. В большинстве стран континентальной Европы, а также США историческая школа пользовалась очень заметным влиянием.
Важнейшую роль в развитии экономической науки сыграла маржиналистская революция. Интересно, что ее предшественники, такие, как Дюпюи или Тюнен, исходили из практических потребностей. Однако, начиная с Госсена, маржиналистская теория сильно отдалилась от реальной экономики и политики и увлеклась развитием своего теоретического и математического аппарата. Не следует недооценивать значения этого великого достижения: был создан цельный самостоятельный, недоступный пониманию профанов исследовательский аппарат, основанный на системе «предельных» (marginal) величин. Задача его совершенствования была увлекательной, а выход на реальность можно было отложить до тех пор, пока не появится соответствующая статистика, а методы исследования станут более тонкими. По крайней мере, именно такой была позиция одного из корифеев маржинализма У.С. Джевонса.
Не случайно, что именно маржиналистская революция породила наиболее известный спор о методе в истории экономической науки: спор между Менгером и Шмоллером. Споров было много (см. доклад Райнерта), но все они представляли собой открытое противостояние двух канонов (в период после 2 мировой войны эти периоды открытого противостояния часто называются «кризисами формализма» (Хатчинсон). Самое последнее противостояние приходится на текущий экономический кризис. Большее же время стороны не ввязываются в обмен ударами, продолжая полностью не принимать или игнорировать друг друга.
Особый интерес для нашей темы представляют встречающиеся в истории попытки синтезировать оба канона, взяв от каждого самое ценное. В эпоху, наступившую после маржиналистской революции, наиболее масштабной из попыток такого рода следует назвать творчество Альфреда Маршалла. Он наряду с выполнением роли отца-основателя неоклассической ортодоксии (эта роль прочно закреплена за ним в учебниках истории экономических учений) явился и предтечей альтернативных (гетеродоксальных) направлений экономического анализа.. В наши дни редкое выступление против формализма неоклассики и в защиту альтернативных течений обходится без сочувственных ссылок на Маршалла. Таким образом на него вполне могут претендовать и Первый и Другой каноны.
В последние десятилетия внимание к связи технологии и организации вооруженных сил с экономическими изменениями и, в целом, к роли военного фактора в социально-экономической истории существенно возросло. Среди работ зарубежных и отечественных авторов в связи с этим можно выделить, в частности, исследования У. Мак-Нила, Ч. Тилли, П. Андерсона, С.А. Нефедова[1]. Эти и другие исследования позволяют существенно расширить понимание в том числе и модернизационных процессов. В то же время воздействие военного фактора не только на мирную экономическую деятельность, но и на науку её изучающую пока не нашло должного отражения в историко-экономических исследованиях. Задачей данной работы является рассмотрение связи изменений в экономической науке и реалий военного и послевоенного опыта в первой трети ХХ в. Информационную базу составляют как работы ученых данного периода, так и более поздние исследования.
В начале ХХ в. М. Вебер, признавая, что деятельность военачальника также можно рассматривать как хозяйственную, настаивал, однако, что хозяйство «в узком смысле» связано только с мирной деятельностью, а не с применением насилия, пусть даже и для реализации «хозяйственных целей».[2] Данный подход подразумевал, что военные усилия, выпадая из нормальной экономической деятельности, не могут выступать объектом экономического анализа. Проблемы военного хозяйства в экономической науке долгое время, по существу вплоть до первой мировой войны, рассматривались лишь в качестве одного из подразделов государственных финансов.
Первая мировая война завершила «долгий XVIII век» (1789 – 1914) и подвела черту под эпохой экономической либерализма. По словам М.И. Туган-Барановского, «война явилась как бы грандиозным опытом протекционизма, доведённого до своего предела».[3] Необходимость ведения боевых действий потребовала вмешательства национальных правительств в экономическую жизнь в невиданных ранее масштабах.
В 1914 г. В. Зомбарт отмечал, что экономисты не дали ничего, что могло бы непосредственно служить делу ведения войны.[4] Но уже незадолго до её начала, в 1913 г., австрийский учёный О. Нейрат, призывал к созданию особой экономической дисциплины, связанной с изучением военного хозяйства (Kriegswertschaftslehre).[5] Анализируя ход боевых действий экономисты разных стран осознавали, что изменение их методов и характера делало военное хозяйство особым объектом анализа экономической науки.
Вместе с тем, реалии первой мировой войны по-разному отражались в экономической науке отдельных стран. В Германии, которая из всех воющих держав наиболее остро столкнулась с ресурсными ограничениями, в работах ряда исследователей получила развитие доктрина «тотальной войны», основанная на слиянии военного и мирного хозяйств как объектов анализа и управления. Военное хозяйство рассматривалось нормальной и постоянной основой функционирования милитаристского «закрытого государства», что, безусловно, сказалось и на последующей траектории развития этой страны. В Великобритании, из всех европейских держав наименее затронутой ограничениями и разрушениями военного времени, подобные идеи воспринимались как «кошмарные».[6] Перед экономической наукой ставились вполне традиционные задачи обоснования того, «как оплатить войну», а перспективы послевоенного восстановления рассматривались весьма оптимистично.[7] Однако война затягивалась, и уже после её окончания анализ «экономических последствий мира» показывал проблематичность возвращения к довоенным принципам.
Ярким примером воздействия военного опыта на мирную экономику выступает советская экономическая политика 1920-х – 30-х гг. Но и в капиталистических странах, несмотря на попытки вернутся к «нормальности»[8], апробированные методы государственного регулирования стали моделями для экономической политики. Их роль особенно возросла в условиях мирового экономического кризиса и начавшейся подготовки к новой мировой войне. Они, в частности, оказали значительное влияние на разработку мероприятий Нового курса в США: «Франклин Рузвельт и многие из его сторонников, пришедших с ним в Вашингтон в 1933 г., получили свою закалку в области управления национальной экономикой именно в годы первой мировой войны».[9] Собственно же кейнсианская теория начинает приобретать доминирующее значение для определения экономической политики в США лишь с середины 1938 г. — на волне масштабной экономической рецессии 1937–38 гг.[10]
Воздействие военного опыта на экономические исследования выразилось, во-первых, в постановке новых задач. Они заключались в применении методов экономического анализа для комплексного решения задач наиболее эффективной подготовки ресурсной базы ведения боевых действий, размещения промышленных предприятий, обеспечения быстрого перехода мирного хозяйства на военные рельсы, проведения мобилизации и, в последующем, демобилизации и конверсии. На этой базе, в частности, происходило становление специальной военно-экономической дисциплины, институционализация которой проходила в межвоенный период в ряде стран — в основном на базе военных учебных заведений. Во-вторых, в результате реализации новых задач в условиях войны и послевоенного восстановления в распоряжении экономистов оказались новые инструменты анализа. Необходимость учета агрегированных показателей, рассмотрения бумажно-денежного обращения и инфляции, разработки мобилизационных планов формировали «протокейнсианские» основы экономической теории и практики межвоенного периода.
[1] См.: Мак-Нил У. В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество в XI – XX веках. М., 2008; Чарльз Тилли. Принуждение, капитал и европейские государства. 990–1992 гг. М., 2009; Андерсон П. Переходы от античности к феодализму. М., 2007; Нефедов С.А. Факторный анализ исторического процесса. История Востока. М., 2008.
[2] См.: Вебер М. История хозяйства / История хозяйства. Город. М., 2001. С. 7–8.
[3] Туган-Барановский М.И. Влияние войны на народное хозяйство России, Англии и Германии // Вопросы мировой войны. Сборник статей. Пг., 1915. С. 302.
[4] См.: Spiegel H.W. Wehrwirtschaft: Economics of the Military State // The American Economic Review. Vol. 30. No. 4. December, 1940. P. 713.
[5] Rosenbaum E.M. War Economics: A Bibliographical Approach // Economica, New Series. Vol. 9. No. 33. February, 1942. P. 68.
[6] См.: Keynes J.M. The Economics of War in Germany // The Economic Journal, Vol. 25, No. 99. (Sep., 1915). P. 449–450.
[7] См., напр.: Keynes J.M. War and the Financial System, August, 1914 // The Economic Journal, Vol. 24, No. 95. (Sep., 1914), P. 460–486.
[8] «Вернуться к нормальности» (normalcy) стало лозунгом предвыборной кампании республиканца Уоррена Гардинга, президента США в 1921 – 1923 гг. См.: Иванян Э.А. Белый дом: президенты и политика. М., 1976. С. 109.
[9] Шлезингер А.М. Циклы американской истории. М., 1992. С. 341.
[10] См.: Jeffries J.W. The “New” New Deal: FDR and American Liberalism, 1939–1945 // Political Science Quarterly, Vol. 105, No. 3. Autumn, 1990. P. 402–403.
В последние годы для изучения трудовых конфликтов в России конца XIX – начала ХХ вв. появилось много новых возможностей, в т.ч. с точки зрения применения новых методов и технологий сбора, изучения и хранения информации. Данное исследование ориентируется на анализ экономических аспектов различных типов трудовых конфликтов (стачек, волнений, прошений, жалоб, требований) на промышленных предприятиях России в 1895–1904 гг. - десятилетия, предшествовавшего первой русской революции 1905 г., определившего в значительной степени историю страны в ХХ столетии.
В основу данного исследования положено уникальное издание «Рабочее движение в России. 1895 – февраль 1917 г. Хроника» (Вып. I – X. М.-СПб., 1992 – 2008 гг.), которое впервые включило достоверные, информативные и однородные данные о тысячах конфликтов с участием рабочих на территории Российской империи на рубеже XIX – ХХ веков. На сегодняшний день вышли 16 томов за 1895-1904 гг. В них вошли сведения по 81 губернии Российской империи, собранные в 112 архивах (466 архивных фондов) бывшего СССР. На сегодняшний день «Хроника» содержит наиболее полные данные о трудовых конфликтах за каждый год во всех отраслях производства.
На основе «Хроники» при непосредственном участии автора данного доклада была создана реляционная БД «Трудовые конфликты в Российской империи: предреволюционное десятилетие (1895-1904)». При создании базы был использован источнико-ориентированный (source-oriented) подход, что позволяет использовать ее для исследования различных вопросов протестного движения рабочих в конце XIX – начале ХХ вв. С целью наиболее оптимального отражения данных каждой статьи «Хроники» в структуре базы данных было создано 15 таблиц, каждая из которых содержит определенное количество полей. Таблица «Главная» содержит ключевое поле (номер конфликта), с помощью которого связываются записи в различных таблицах. В основную таблицу БД включено 7769 записей, каждая из которых содержит информацию об одном конфликте.
В постсоветский период изучению трудовых конфликтов в дореволюционной России конца XIX – начала ХХ в. уделялось не слишком много внимания, хотя в целом историография изучения рабочего движения весьма обширна. Но в советское время, когда было издано большое количество работ, посвященных протестному движению рабочих в России, и трудовым конфликтам как одной их форм этого движения, авторы испытывали идеологический пресс. В результате в фокусе исследований оказывался политический, а не экономический аспект трудовых конфликтов. При этом специалисты признавали, что протестное движение рабочих рубежа XIX-XX вв. носило «преобладающе экономический характер»[1]. Данное исследование имеет целью исправить этот «перекос» и проанализировать именно экономические аспекты трудовых конфликтов в указанный хронологический период, причем на основе более полных данных по сравнению с теми, которыми располагали исследователи советского периода.
К весьма немногочисленным работам по истории трудовых конфликтов в дореволюционной России, в которых непосредственно применялись методы математического и компьютерного анализа, относятся публикации В.И. Бовыкина, Л.И. Бородкина и Ю.И. Кирьянова[2]. Авторы использовали метод корреляционного анализа для изучения динамики стачечного движения в целом по России на различных его этапах (за период 1895 – 1913 гг.). Полученные выводы представляют несомненный интерес. Однако работа основывалась на данных фабричной инспекции, которые имеют целый ряд недостатков (отсутствие возможности работать с микроданными; неполнота сведений). Кроме того, приоритетное внимание уделялось по-прежнему политической составляющей выступлений рабочих.
За последние десятилетия появилось много содержательных работ зарубежных исследователей, посвященных изучению labor history. Особенно ценным является то, что в исследованиях применялись новые подходы к анализу рабочей истории и трудовых конфликтов в частности. В рамках темы нашего исследования наибольший интерес представляют работы Чарльза Тилли (Колумбийский университет, США) о стачечном движении во Франции с 1830 по 1968 г.[3] и Роберто Францози (Раджерский университет, США) о стачках в послевоенной Италии[4]. Обе работы посвящены трудовым конфликтам, и в них использованы новые подходы к обработке информации и анализу источников, часть которых может быть использована и при работе с российскими данными.
Новизна нашего подхода в изучении истории трудовых конфликтов в России в конце XIX – начале XX столетия заключается, прежде всего, в использовании первичных, не агрегированных данных. Данное исследование базируется на микроданных (т.е. данных о каждом конфликте). Одним из существенных преимуществ этого является возможность выявлять взаимосвязи и сопряженности между различными характеристиками трудовых конфликтов, что невозможно при использовании агрегированных данных, служивших основой большинства исследований в предшествующие годы.
На XII конференции ВШЭ мы представляли результаты начального этапа анализа упомянутой БД: выясняли, как часто требования, связанные исключительно с оплатой труда, выдвигались рабочими в ходе различных типов трудовых конфликтов, и какова была реакция предпринимателей и фабричной администрации на них. В результате же представляемого сейчас исследования выявлены основные параметры экономической составляющей трудовых конфликтов в российской промышленности в 1895-1904 гг.:
- даны количественные характеристики различных типов трудовых конфликтов (стачки, в т.ч. коллективные, волнения, жалобы, прошения, требования);
- выявлено, каковы были основные причины трудовых конфликтов;
- определено, какие группы требований (оплата труда, длительность рабочего дня взыскания, условия труда, условия быта, социальная сфера и др.) преобладали, а также какие требования наиболее часто выдвигались одновременно;
- определено, зависел ли список и характер требований от такого фактора, как присутствие агитационного элемента в ходе конфликта;
- выявлено, в отстаивании каких групп требований рабочие проявляли наибольшее упорство, активность, и даже прибегали к насильственным действиям;
- определено, в какой степени на исход конфликта (требования удовлетворялись или нет) влияли такие факторы как: 1) участие в конфликте всех рабочих данного предприятия; 2) характер выдвинутых требований; 3) активные, и даже агрессивные, действия рабочих (порча фабричного имущества, избиение, и даже убийство, представителей фабричной администрации и властей и др.); 4) вызов войск, казаков, полиции для «урегулирования» конфликта; 5) наличие агитационного элемента в ходе конфликта и др.
Все показатели (характеристики) даются как за каждый год рассматриваемого периода, так и на различных фазах делового цикла, а также в отраслевом и региональном разрезе. В результате мы можем определить, в какой степени трудовые отношения в российской дореволюционной промышленности определялись той или иной фазой делового цикла, принадлежностью к определенной отрасли, тому или иному промышленному району.
[1] Панкратова А.М. Рабочий класс и рабочее движение накануне революции 1905 года // 1905. История революционного движения в отдельных очерках. М., 1925. Т. 1.
[2] Бовыкин В.И., Бородкин Л.И., Кирьянов Ю.И. Стачечное движение в России в 1895 – 1913 годы: структура и связи с развитием промышленности и изменением экономического положения пролетариата (Опыт корреляционного анализа) // История СССР. 1986. № 3; Бородкин Л.И., Кирьянов Ю.И. Рабочее движение в России в 1895-1904 годах и факторы социально-экономического и политического развития // Россия и США на рубеже XIX – XX столетий (Математические методы в исторических исследованиях). Под. ред. Л.В. Милова. М., 1992.
[3] Tilly Ch., Shorter Ed., (eds) Strikes in France. 1830-1968. Cambridge. 1974.
[4] Roberto Franzosi. The Puzzle of Strikes. Class and State Strategies in Postwar Italy. Cambridge. 1995.
Цели и задачи исследования
Цель исследования состоит в создании инструментария для работы с экспертными знаниями в части их формализации, в том числе, на основе интеграции методов и средств, разработанных к настоящему времени в рамках различных дисциплин и предназначенных для анализа контента, выявления и формализации понятий, идентификации как действительно «экспертного» знания, так и признаков манипулирования общественным сознанием, а также в формировании гибридного подхода, позволяющего формализовать работу с экспертным знанием и сюжетными линиями с учетом комплексного характера и междисциплинарной природы исследуемых явлений.
Настоящая работа является развитием исследований, результаты которых были представлены на XI и XII Международных конференциях НИУ ВШЭ ([Пенская, 2010], [Пенская, 2010]).
Методологии проведения исследования
В процессе проведения исследования была проанализирована возможность применения ряда современных методологий, используемых и развиваемых в области онтологического инжиниринга, для моделирования понятийных структур «эксперт» и «экспертиза», а также для формализации экспертного знания. Для дальнейшего использования была выбрана методология Methontology ([Fernandez, et al., 1997]), предназначенная для итеративного моделирования (реинжиниринга моделей) сложных явлений на концептуальном уровне, методология проверки вопросов компетенций (Competency Questions) Грюнингера и Фокса ([Gruninger, Fox, 1994], [Gruninger, Fox, 1995]), различные методологии, разработанные в рамках проекта TOVE [TOVE, 2011], и ряд других. Следует отметить, что основы указанных методологий были заложены, в том числе, в работах советского ученого А. Н. Леонтьева (в рамках Теории деятельности).
Исследование носит эмпирический характер. Информационной базой для проведения исследования являются материалы СМИ и аналитические статьи за 2000-2011 г.г. Одна из центральных сюжетных линий, анализируемых в рамках настоящего исследования, связана с динамикой и характером освещения в источниках различных жанров событий вокруг документа «Стратегия 2020».
Общий объем корпуса – более 10 000 документов.
Полученные результаты
В процессе выполнения исследований получены следующие результаты:
Разработана методология формализации статики и динамики понятий «эксперт», «экспертиза», «фабрика мысли» (think tank) с использованием средств инженерии знаний; Разработана мета-модель предметной области «Эксперты и Экспертные знания»; Разработан подход к выявлению на формальном уровне (с использованием аксиоматики в рамках онтологических моделей) противоречий между знаниями фактографического характера и гипотезами, порождаемыми аналитиком, исследующим вопросы идентификации целей и задач обращения к экспертному знанию, аффилированности экспертов, сопоставления экспертных мнений; Выполнено моделирование с помощью средств онтологического инжиниринга процессов развития в СМИ и других источниках информации сюжетных линий, требующих обращения к экспертным знаниям; Показана применимость средств онтологического моделирования как инструмента для выявления взаимосвязей между тенденциями развития в различных областях деятельности и для отображения влияния друг на друга разнородных событий (событий разной природы – на примере явлений социальной и научно-технической сферы).На стадии разработки находятся следующие аспекты исследуемой проблемной области:
Возможности вывода на знаниях и типы правил вывода, наиболее релевантные для исследуемой предметной области, в частности, возможности создания аппарата для автоматизации генерации гипотез о взаимосвязях разнородных событий, об апелляции к экспертным знаниям с целью манипулирования адресатом и др.; Применимость предложенного подхода к различным типам сценариев в сфере работы с экспертными знаниями, модели соответствующих сценариев с точки зрения предлагаемой методологии.Область применения результатов
Предполагается, что результаты исследования будут применимы и получат дальнейшее развитие как в области прогнозирования, так и в области гуманитарных технологий, экспертной журналистики и анализа дискурса.
Литература
[Пенская, 2010]. Эксперт, экспертиза экспертность, Материалы 11 Международной конференции НИУ ВШЭ, 2010
[Пенская, 2011], Новые медиа и их экспертная составляющая. Материалы 12 Международной конференции НИУ ВШЭ, 2011
[Gruninger, Fox, 1994] Gruninger, M., Fox, M.S., ”The role of competency questions in enterprise engineering”, Proceedings of the IFIP WG5.7 workshop on benchmarking - theory and practice, Trondheim, Norway, Jun, 1994.
[Gruninger, Fox, 1995] Gruninger, M., and Fox, M.S., “Methodology for the Design and Evaluation of Ontologies”, Workshop on Basic Ontological Issues in Knowledge Sharing, Montreal, 1995.
[Fernandez, et al., 1997] Fernandez, M., Gomez-Perez, A., Juristo, N. METHONTOLOGY: From Ontological Art Towards Ontological Engineering. In: Workshop on Ontological Engineering. Spring Symposium Series. AAAI97, Stanford, USA, (1997).
[TOVE, 2011] TOVE Ontology Project. http://www.eil.utoronto.ca/enterprise-modelling/tove/
«Большая двадцатка» (G-20) на сегодняшний день является наиболее представительным форумом экономически влиятельных государств, при этом G-20 не является частью официальной системы ООН или Бреттон-Вудских институтов. «Большая двадцатка» не обладает сравнимой с системой ООН легитимностью, у нее нет механизмов реализации ее решений, кроме как национальных, организация не обладает постоянной структурой и, по своим характеристикам G-20 является скорее неформальным клубом для экономически влиятельных государств, чем международной организацией в ее традиционном смысле.
Человечество вступило в эпоху климатического кризиса: глобальные изменения климата оказывают все возрастающее негативное воздействие на мировую экономику, а все попытки дать на них адекватный ответ пока остаются безуспешными. Международное сообщество оказывается неспособно консолидировать усилия для того, чтобы выработать и осуществить скоординированную политику противодействия климатическим изменениям.
Исследование представляет собой анализ современного состояния международного климатического режима с точки зрения нескольких классических концепций теории общих ресурсов и теории коллективных действий (а именно «трагедия общих ресурсов» Г. Хардина, «логика коллективных действий» М. Ольсона, концепция саморегулирования локальных сообществ Э. Остром). При этом данные концепции скорректированы с учетом того, что изменения климата представляют собой глобальную проблему, требующую решений, принимаемых на международном уровне.
Глобальные изменения климата – типичный пример «трагедии общих ресурсов», принявшей планетарный масштаб. Противодействие им, затруднено большим количеством заинтересованных стран-участниц (латентностью группы в терминах М. Ольсона), что способствует возникновению проблемы безбилетника как на этапе создания, так и на этапе функционирования соответствующих международных институтов. Страны ставят собственные национальные интересы выше глобальных, что делает невозможным диалог, построенный на взаимных обязательствах.
Проблема глобальных изменений климата не может быть решена на основе коллективных действий всех государств мира. Международные институты (климатические соглашения, конференции сторон и др.), не обладающие силой принуждения, не способны эффективно выполнять роль координатора международных усилий. На смену базирующемуся на их приоритете моноцентрическому подходу к противодействию изменениям климата должен прийти полицентрический подход, основанный на большем вовлечении экономических агентов низших уровней – национальных и региональных правительств, локальных сообществ, бизнеса. В развитых странах все эти агенты прилагают самостоятельные усилия по противодействию изменениям климата. Они делают это не ради выполнения природоохранных задач, а преследуя собственные интересы: государства – используя технологии двойного дивиденда (win-win technologies), позволяющие за счет инвестиций в зеленые технологии решать тактические и стратегические социально-экономические задачи; бизнес – в попытке за счет долгосрочного инвестирования в благосостояние клиентов повысить их покупательную способность в будущем (концепция «shared values» М. Портера и М. Крамера), а за счет использования зеленого бренда – увеличить объем продаж уже сейчас. В таких условиях международные обязательства по сокращению выбросов являются для фирм лишь дополнительным бременем, требующим определенных затрат, но не оказывающим существенного влияния на результаты.
В бедных странах применение полицентрического подхода ограничено в связи с недостатком капитала и неразвитостью институтов. Международные усилия, таким образом, должны быть направлены не на выработку конкретных обязательств для развитых стран, а на поддержку, в том числе, финансовую и институциональную, развития зеленых технологий в бедных странах. Повестка дня международных климатических переговоров, таким образом, должна быть пересмотрена.
На примере трех вопросов в повестке дня, получивших наибольший резонанс в исследуемых российских регионах (монополизация рынка розничной торговли, повышение налоговых коэффициентов и страховых взносов, реформа муниципальной власти), мы показываем, что вопросы, изначально внесенные в публичное обсуждение неформальными структурами (группами интересов, бизнес-объединениями), разрешались более эффективно, чем предложенные властями или формальными объединениями (партиями, профсоюзами).
Феномен «неявного» сговора широко распространен не только на рын- ках частных заказов, но и в государственных закупках, что подтверждается и в ряде эмпирических работ. В сфере государственных закупок проблема сговора между фирмами стоит особенно остро. В отличие от рынка частных заказов, где у покупателя, как правило, есть прямой интерес в высоком качестве поставляемых товаров или оказываемых услуг, государственный заказчик в поддержании качества напрямую не заинтересован. В этой ситуации контроль за честной конкуренцией в сфере госзаказа целиком ложится на контролирующие органы, и от того, как хорошо работают последние, зависит в конечном счете эффективность всей системы.
Данный доклад подводит итоги масштабного исследования автора, посвящённого проблемам трансформации институтов государственной власти в современной России во взаимосвязи с основными тенденциями изменения системы рекрутирования политической элиты, произошедшими за последние десятилетия.
Основным механизмом институциональной трансформации в современной России является неформальная институционализация как процесс приведения формальных правил в соответствие с неформальными практика представителей политической элиты.
Теоретико-методологическую основу исследования составляет синтезированный подход, выраженный в интеграции структурной и деятельностной парадигмам, представленных новой институциональной и элитистской теориями. Исследование проводилось в рамках дескриптивного подхода при учёте нормативного в части использования элементов правового анализа существующих формальных институтов.
Исследование основано на анализе трансформации ключевых органов, представляющих институты законодательной и исполнительной ветвей власти: Совета Государственной Думы и Аппарата Правительства.
Процессы изменения Регламента Государственной Думы в вопросах формирования Совета ГД ФС РФ, тесно связанные с деформацией избирательной системы и принципа политического представительства, в результате обусловили ограничение контроля над организацией деятельности Парламента со стороны других политических сил и общества, а также нарушение принципов парламентаризма.
Централизация процесса определения повестки дня в деятельности Парламента стала одним из ключевых шагов по обеспечении платформы для дальнейшей реализации политической воли представителей элиты за счёт перемещения законодательного ресурса из поля политической конкуренции в поле административного влияния.
В рамках этого процесса в Правительстве РФ анализируется возобновление деятельности Президиума Правительства – органа, который ранее не присутствовал в структуре Правительства в правительстве М. Касьянова (2000—2004), первом правительстве М. Фрадкова (2004), втором правительстве М. Фрадкова (2004—2007) и правительстве В. Зубкова (2007—2008).
Данный орган, состоящий из 17 членов Правительства, представляет собой центр принятия стратегических решений и функциональное ядро института исполнительной власти в современной России. Расширение числа министерств, служб и ведомств и, как следствие, количества акторов, занимающих формально высокие посты в соответствии с результатами борьбы за перераспределение статусов на бюрократическом рынке, привело к снижению эффективности деятельности Правительства и нивелировало значимость статусов акторов, составляющий первый круг окружения В. Путина. Требование повышения эффективности и, в большей мере, необходимость акцентирования статуса наиболее лояльных представителей элиты из состава высшей бюрократии создало среду для возрождения Президиума Правительства как органа, закрепляющего неформальный высокий статус в бюрократической системе и расширяющего сферу влияния тех или иных акторов.
Описанные тенденции в общем виде дают представление о процессах изменения системы политического администрирования. Попытки оптимизации организационной структуры и повышения эффективности, в конечном счёте, являются продолжение неэффективной практики назначения на ключевые государственные посты в соответствии с принципами непотизма и личной лояльности, а не меритократическими критериями.
В докладе рассматривается, во-первых, состояние научной разработанности проблемы на основе анализа зарубежных публикаций последнего десятилетия. Основной вывод заключается в том, что значительный рост интереса к указанной теме пока что не сопровождается выработкой общего понимания смыслового ядра понятия «государственная эффективность». В большинстве случаев мы наблюдаем неразличимость содержания эффективности, предпосылок эффективности и следствий эффективности [см., напр., Rostein, Teorell, 2008; Andrews, 2008].
В работе вводится два типа оценок эффективности государственного сектора: точечная (скалярная) и структурная. В основе точечной оценки лежит понимание эффективности как отношения полученных результатов и затраченных ресурсов. Ресурсы (входы) рассматриваются в двух основных измерениях. Это денежное измерение - государственные и муниципальные расходы в той или иной сфере и «физическое» измерение, связанное с людскими ресурсами, зданиями и оборудованием. Результаты (выходы) фиксируются в не денежной форме и подразделяются на а) «технические», представляющие собой непосредственные результаты деятельности государственных структур (например, объем оказанной медицинской помощи) и б) «социальные» - показатели, характеризующие общее состояние той сферы, в рамках которой функционирует государственная организация (например, ожидаемая продолжительность жизни). Входы и выходы образуют многомерное пространство, в котором методами линейного программирования строится граница (гиперповерхность) производственных возможностей (ГПВ). Эффективность государственного сектора в регионе полагается пропорциональной расстоянию до ГПВ; это отражает лежащую в основе подхода идею оптимальности по Парето. Расчеты производятся методом Data Envelopment Analysis [Afonso, Aubyn, 2005; Coelli, 2005].
В результате эмпирического исследования получены точечные оценки эффективности для региональных систем здравоохранения в РФ в 2007 – 2009 годах. В качестве входов использованы государственные расходы на здравоохранение и индекс обеспеченности здравоохранения. В качестве технического выхода взят индекс объема оказанной медицинской помощи. В качестве социальных выходов взяты средняя ожидаемая продолжительность жизни и индекс выживаемости детей (величина, обратная к младенческой смертности).
Структурная эффективность государства оценивается посредством анализа связей между рядом параметров:
Между оценкой эффективности как отношения выходов к входам и показателями, отражающими ход институциональных реформам (например, количество государственных и муниципальных учреждений здравоохранения, переведенных на одноканальное финансирование). Между «технической» и «социальной» эффективностью системы. Между показателями социальной эффективности и общественной поддержки (например, удовлетворенности населения предоставляемыми медицинскими услугами).Учитывая небольшое число уровней имеющихся временных рядов, в эмпирическом исследовании методами оценки связей выступают корреляция и множественная регрессия (МНК) с лагированными переменными.
Полученные результаты свидетельствуют о системных проблемах в реализации реформы здравоохранения в России. Во-первых, проводимые институциональные реформы имеют незначительный эффект на показатели эффективности отдельных регионов. Во-вторых, практически отсутствует связь между технической и социальной эффективностью. В-третьих, полностью отсутствует связь между эффективностью и удовлетворенностью населения. Таким образом, в секторе здравоохранения государство не демонстрирует «глобальной», структурной эффективности.
Литература:
Afonso A. and Aubyn M. Non-parametric Approaches to Education and Health Efficiency in OECD Countries //Journal of Applied Economics, 2005, vol. 8(2), November. Andrews M. 2008. The Good Governance Agenda: Beyond Indicators without Theory. – Oxford Development Studies, № 36 (4). Coelli T. An Introduction to Efficiency and Productivity Analysis. Springer, 2005. Rostein, B. and Teorell, J. 2008. What Is Quality of Government? A Theory of Impartial Government Institutions. – Governance: An International Journal of Policy, Administration, and Institutions, vol. 21, №. 2 (April).В предлагаемой статье проводится анализ процесса становления партийной системы с доминантной партией (в терминах Д. Сартори) в России в разрезе спектра региональных политических факторов, находящих свое комплексное отражение в выборах в законодательные собрания соответствующих субъектов федерации. Исследование было направлено на выявление степени и характера влияния политических процессов в регионах РФ на закрепление типа партийной системы с доминантной партией (в лице «Единой России») в общероссийском масштабе. Основная гипотеза состояла в предположении, согласно которому в процессе формирования партийной системы с доминантной партией в РФ начинают действовать определенные ограничения в регионах, препятствующие стабилизации и институциализации, структурному упрощению партийной системы. Эмпирическое тестирование гипотезы проводилось на результатах выборов 13 марта 2011 г. в региональные легислатуры (выборка – сплошная, N=12), также осуществлен и сравнительный анализ с предыдущими выборами федерального и регионального уровня.
Степень разработанности темы является относительно невысокой. В политической науке разработаны различные подходы к определению и анализу партийных систем с доминантными партиями, которые возможно применять к различным типам режимов - работы М. Дюверже, Д. Сартори. Большая же часть работ носит эмпирический характер и ограничена исследованиями некоторыми «кластерами» государств, выделяемыми на основе тех или иных признаков:
с доминантными партиями в демократиях (Ж. Блондель, А. Вейр, Т. Пемпель), и недемократиях (Г. Гильом и С. Симкинс); по региональному признаку, например в Африке (А. Ариан и С. Барнс, М.Богаардс, Н. Ван де Валль и К. Батлер, Д. Коулман)Также существуют исследования и российской партийной системы (на федеральном уровне: В. Гельман, Ю. Коргунюк, А. Мелешевич, Е. Мелешкина; на региональном уровне: Г. Голосов, А. Кынев, Р. Туровский, Д. Рейтер) в части из которых она оценивается как партийная система с доминантной партией. При этом а большинстве случаев работы затрагивают федеральный аспект формирования партийной системы, поэтому региональный нуждается в дальнейшей разработке.
Исследование базируется на основных положениях парадигмы нового институционализма. Такой выбор, с одной стороны, обусловлен необходимостью более глубокого понимания неформальных практик и устойчивых рабочих процедур на уровне региональных процессов в их влиянии на голосование за ту или иную партию; с другой стороны, неоинституционализм возможно эффективно дополнить анализом электоральной статистики. В работе применена оригинальная методика анализа электорального пространства (разработанная д.полит.наук Р.Ф. Туровским на базе Лаборатории региональных политических исследований НИУ ВШЭ), включающая в себя как ведущие теоретические модели, так и мощные средства прикладного количественного анализа (корреляционный анализ; показатели вариации; индексы политического плюрализма, устойчивости электорального пространства и пр.).
Таким образом, работа в большей степени имеет характер эмпирического исследования. В качестве информационной базы использованы данные:
- электоральной статистики Центральной избирательной комиссии РФ: в региональные парламенты – 5 и 4 созывов; в Государственную Думу ФС РФ 5 созыва;
- Федеральной службы государственной статистики и ее территориальных органов (социально-экономические показатели).
Основные полученные результаты исследования возможно свести к следующим утверждениям:
становление партийной системы с доминирующей партией на региональном уровне не завершено. Во-первых, индексы эффективного числа партий фиксируют «двухпартийность» в Курской, Нижегородской, Калининградской и Тверской областях, «трехпартийность» в Кировской и Тверской области. Во-вторых, ряд регионов демонстрирует нестабильные показатели электоральных предпочтений. В-третьих, отсутствует однонаправленность движения к «доминантной партии» (случай ХМАО); выборы в региональные легислатуры в РФ являются своеобразным полем для протестного голосования, которое в изучаемый период менее выражено на федеральном уровне. Это в свою очередь объясняет «разрывы» в поддержке «Единой России» (на выборах в законодательные собрания субъектов федерации партия как правило получает меньший процент голосов); значимую роль в электоральных предпочтениях играют неформальные практики и локальные факторы, где основной – смена глав регионов (см. случаи Оренбургской области, ХМАО). Это в значительной степени объясняется высокой степенью персонализации, подкрепляемой при организации выборов (например, первые номера в партийных списках). Собственно, непопулярность назначенных губернаторов и отражается в практическом отказе от тактики «паровозов». В свою очередь развивается опасная дилемма «недоверие региональным властям/лояльность федеральным»; неблагоприятной тенденцией в формировании системы с доминантной партией является нарастающая партикуляризация (фиксируемая трендом индекса электоральной устойчивости): на региональном уровне в России можно выделить различные группы субъектов РФ в зависимости от степени консолидации их территорий, где наименее стабильными в изучаемой выборке являются ХМАО, Кировская, Нижегородская, Тверская и Калининградская области. С другой стороны, электорат основных партий устойчив (о чем говорят корреляции между абсолютными показателями голосов), а следовательно, говорить о критическом состоянии партикуляризации нельзя.В заключении работы сформулированы основные выводы и прогнозы относительно общих тенденций партийной системы РФ.
В статье описаны динамические имитационные модели пенсионной системы РФ, позволяющие формировать консолидированный сценарий развития пенсионной системы. Модели реализованы на основе методов системной динамики и агентного моделирования.
В данной статье история университетских изданий рассматривается как история практик государственного управления, корпоративной саморегуляции, профессиональной самоорганизации и нормализации разных сфер университетской жизни. Исследование проведено на основе делопроизводственных документов, сохранившихся в архивах Московского и Казанского университетов, а также в Министерстве народного просвещения и отделах рукописей. Эти документы зафиксировали намерения издателей, обстоятельства и условия выхода университетских газет и журналов первой половины XIX века. Еще один комплекс источников образуют редакционные статьи и научные публикации университетских изданий. Авторам удалось проследить, как журнальная политика власти и инициативы профессоров влияли на конфигурацию университетского сообщества, установившиеся в нем иерархии и критерии оценок, как стимулировали научную конкуренцию и развитие репутационного сознания.
Часть I посвящена систематическому освещению современного состояния науки государственного управления и политики (public administration and policy). Особое внимание уделяется политологическому анализу государственного управления и государственной политики, исследованию политической среды государственного управления. Анализируются современные теории и концепции: государственный менеджмент, теория политических сетей, синергетический и новый институциональный подходы к государственному управлению, «governance». Раскрываются особенности общественного сектора как сферы государственного управления, процессы формирования и содержание государственной политики; выделяются экономическая, социальная, национальная, экологическая и международная политика. Дается анализ бюрократии и современных проблем государственной службы. Предназначена специалистам в области политики и государственного управления; рекомендуется в качестве учебного пособия по специальностям и направлениям «политология» и «государственное и муниципальное управление».
В статье рассматривается развитие норм международной управляемости в мировой энергетике, применяется институциональный подход к развитию международного правового режима Энергетической хартии. Определение управляемости связано с развитием международных норм разрешения споров, которые достаточно широко представлены в данном документе. В общем контексте вопроса управляемости рассматриваются интересы России - защита инвестиций в ЕС и поощрение экологических инвестиций.
В сборник включены доклады и выступления участников 6-й международной конференции по вопросам государственного управления, менеджмента, новых форм, методов и технологий государственного регулирования, подготовки и переподготовки специалистов-управленцев. Тексты представлены на языке оригиналов (русском и английском).
Сборник предназначен для исследвоателей, научных сотрудников, профессорско-преподавательского состава, студентов и аспирантов, управленцев-практиков, а также самого широкого круга лиц, интересующихся вопросами современного управления и менеджмента.
Авторы книги напрямую задают те неудобные вопросы, которых обычно принято избегать: если экономисты и другие ученые, политики и профессионалы бизнеса, как они заявляют, понимают причины экономических кризисов, то почему столь разрушительные кризисы продолжают происходить? Можем ли мы доверять представителям деловой и интеллектуальной элиты, которые защищают принципы «реальной политики» и провозглашают «общественное благо» своим основным приоритетом, в то же время последовательно игнорируя этические проблемы в пользу максимизации прибыли?
“Grigory Yavlinsky’s book is an important contribution to understanding the interplay between social norms and modern economy. The current global crisis makes his analysis especially relevant.”—George Soros
“Reading Grigory Yavlinsky's remarkable book, I was reminded of Adam Smith, also a moral philosopher concerned with the correlation between individual aspirations and the enlightened evolution of society. It is invaluable to have the perspective of an intellectual such as Yavlinsky writing in the shadow of swiftly moving events on the global stage. He explains how market mechanisms influence international developments ranging from instability in European markets to the recent ‘Great Recession’ in the United States.”—Vartan Gregorian, President, Carnegie Corporation of New York
“Yavlinsky provides a new and in-depth interpretation of the events leading to the current recession and broader interpretations of how to avoid future ones. Realeconomik has my enthusiastic endorsement.”—Michael D. Intriligator, University of California, Los Angeles
“With clarity and eloquence, Yavlinsky argues that the deepest cause of the global recession was the erosion of the world economy’s moral dimensions. As a professional economist who has long been a leader of the Russian opposition, he knows how to splice politics and economics. As a politician who has repeatedly declined high office on grounds of principle, he lends the book additional authority. Realeconomik is a work that will, I believe, help to spark a public debate on issues of profound importance for humankind.”—Peter Reddaway, George Washington University
В современных условиях проблема дефицита воды расценивается экспертами как одна из основных угроз международной безопасности. Она находится в центре внимания ООН, Всемирного Банка, Международного валютного фонда. Эксперты посвящают свои работы анализу конфликтных регионов. Поэтому поиск мирных способов урегулирования водных конфликтов – это, прежде всего, способ избежать войны. Рассмотрению этих вопросов посвящена данная работа.
Статья посвящена исторической преемственности в государственном управлении. Рассмотрены вопросы существующих аналогий в формировании системы и структуры органов исполнительной власти в России. Особое внимание уделено сочетанию отраслевого и функционального подходов к организации органов власти на разных исторических этапах. В контексте презумпции «идеально единого правительства» затрагиваются вопросы соотношения полномочий монарха и министров Российской империи и Президента и министерств Российской Федерации.
Основная цель статьи - подтверждение причинно-следственной связи и получение количественной оценки зависимости между уровнем качества институтов и динамикой их развития, с одной стороны, и темпами роста ВВП - с другой. Анализ проводился на основе межстрановых сопоставлений за 2001- 2009 гг. Результаты исследования подтверждают, что эффективность государственного управления и качество государственных институтов оказывают влияние на рост ВВП. Хотя количественная оценка этого влияния может показаться сравнительно небольшой, однако накопленное за несколько лет отставание в экономическом развитии, вызванное только разницей в качестве институтов и управления, может оказаться весьма значимым. Кроме того, резкое повышение качества институтов дает более существенную, правда, кратковременную добавку к темпам экономического роста.
В главе изучена мирополитическая роль интернет-компаний. Крупные интернет-компании, такие, как Google, Facebook и другие, задают направления эволюции глобальной информационной сферы, таким образом определяя характеристики среды, оказывающей растущее влияние на ход мировых политических процессов. При этом интернет-компании лишь опосредованно выступают в роли субъектов мировой политики, так как для них приоритетными являются экономические, а не политические интересы.
Сборник включает статьи участников международной научно-практической конференции «Экономика и управление: проблемы и перспективы развития», прошедшей 15-16 ноября 2010 г. в г. Волгограде на базе Регионального центра социально-экономических и политических исследований «Общественное содействие». Статьи посвящены актуальным вопросам экономической, управленческой теории и практики, изучаемыми учеными из разных стран - участниц конференции.
Представлены результаты кросскультурного исследования взаимосвязи социального капитала и экономических представлений у русских (N=150) и китайцев (N=105). Выявлены различия в социальном капитале и экономических представлениях русских и китайцев. В обеих группах социальный капитал позитивно взаимосвязан с «продуктивными» экономическими представлениями и большинство взаимосвязей схожи по своей логике, однако существуют и культурная специфика.
Переводы классики по разделам экономической науки (ВЕХИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ), учебники экономические, справочные и методические материалы, книжные серии, экономическая терминология
В статье рассматриваются проблемы влияния внешних условий при оценке эффективности государственного сектора методом Data Envelopment Analysis. На примере системы здравоохранения в российских регионах в 2011 г. проводится сравнительный анализ современных методов учета внешних условий. Предлагается перспективная методика коррекции оценок эффективности, полученных методом DEA. Несмотря на преимущества DEA-анализа как инструмента оценки эффективности государственной власти, его применение связано с рядом методологических трудностей. Учет нескольких факторов, влияющих на эффективность, требует применения более сложных методов, наиболее перспективным из которых является кластеризация изучаемых DMU по набору признаков и построение локальных границ производственных возможностей. Применение регрессионного анализа для коррекции оценок в настоящее время требует более глубокого изучения, поскольку не исключена возможность появления систематических ошибок в коррекции. Наиболее перспективным подходом представляется сочетание коррекции исходных показателей и кластеризации, дополненное многостадийным анализом. Рассмотрение нескольких стадий преобразования ресурсов общества в общественно полезный результат позволит локализовать слабые стороны работы государственной организации.
В данной работе рассматривается пятое уравнение Пенлеве, которое имеет 4 комплексных параметра α, β, γ, δ. Методами степенной геометрии ищутся асимптотические разложения его решений при x → ∞. При α≠0 найдено 10 степенных разложений с двумя экспоненциальными добавками каждое. Шесть из них - по целым степеням x (они были известны), и четыре по полуцелым (они новые). При α=0 найдено 4 однопараметрических семейства экспоненциальных асимптотик y(x) и 3 однопараметрических семейства сложных разложений x=x(y). Все экспоненциальные добавки, экспоненциальные асимптотики и сложные разложения найдены впервые. Также уточнена техника вычисления экспоненциальных добавок.