Europe as Metaphor and Metonymy (in Relation to the History of Russia)

Uspensky Boris A.

Глава

Europe as Metaphor and Metonymy (in Relation to the History of Russia)

P. 175-190.

Uspensky B. A.

Распространение наименования, относящегося к некоторому культурно-историческому центру, может основываться вообще как на принципе метонимии, так и на принципе метафоры. В одном случае имеет место естественный процесс культурной экспансии, в другом - искусственный процесс культурной ориентации. В первом случае действуют силы центробежные (принцип метонимии), во втором - центростремительные (принцип метафоры). Когда Англия называется Великобританией (Великой Бретанью), перед нами метонимия. Когда город в Америке называется Новым Орлеаном или Новым Йорком, налицо метафора. В случае метонимического наименования встает проблема центра и периферии, в случае наименования метафорического - проблема нового и старого: вообще метонимия основывается на отношениях в пространстве, тогда как метафора предполагает отношения во времени.

После петровских реформ Россия становится Европой не как метонимия, а как метафора. Речь идет не об экспансии Европы как исторического культурного (цивилизационного) центра на прилегающие территории, а о сознательной ориентации на Европу, т.е. о процессе, имеющем искусственный характер. Иными словами, речь идет, не о центробежном, а о центростремительном процессе.

Язык: английский

Полный текст (PDF, 136 Кб)

Ключевые слова: Semiotics of history typology of culture europeization Petrine reforms

В книге

Europe as Metaphor and Metonymy (in Relation to the History of Russia)

“Tsar and God” and Other Essays in Russian Cultural Semiotics

Uspensky B. A., Zhivov V. M. Boston: Academic Studies Press, 2012.

Tsar and Pretender: Samozvanchestvo or Royal Imposture in Russia as a Cultural-Historical Phenomenon

Uspensky B. A. In bk.: “Tsar and God” and Other Essays in Russian Cultural Semiotics. Boston: Academic Studies Press, 2012. P. 113-152.

Психология самозванчества на Руси непосредственно связана с отношением к царю, т. е. с особым восприятием царской власти. Самозванцы появляются на Руси лишь тогда, когда в ней являются цари, и это связано с сакрализацией царской власти. Идея богоустановленности царской власти определяет актуальную для России дифференциацию "праведных" (т.е. законных, правильных) и "неправедных" царей; поэтому наиболее успешные самозванцы появляются тогда, когда нарушается порядок престолонаследия и когда царь, седящий на престоле, сам воспринимается как самозванец.

Добавлено: 17 февраля 2013

"The Art of Penultimate Truth”: Dmitrii Prigov's Aesthetic Principles

Lipovetsky M., Kukulin I. The Russian Review. 2016. Vol. 78. No. 2. P. 186-208.

The article discusses the corpus of Dmtri Prigov's manifestoes, articles, and programmatic interviews as a manifestation of a coherent theoretical concept. The author of the article argues that Prigov's theoretical ideas are structured in accordance with his own central artistic category-for which, oddly enough, he did not have a common name. The author refers to this category as performativity, although Prigov himself did not use this word, preferring to discuss the behavioral level, operational modes, characters, images (imidzhi), and so on. Performativity, in this interpretation, permeates the totality of an artistic practice, without exception. Texts, paintings, installations, actual performances, and any public utterance-interviews, for example-become "traces" of performative behavior. It is along these lines that one can speak about the performative life of the contemporary author, about the "behavior that is to be found within a non-playful art form, in which the typical type of conventional professional language does not imply (or rather, until the relevant time period, did not imply) the appearance of the creator, who by his presence relativizes the very value, durability, uniqueness, and self-sufficiency of the language of the objects he made." It is from this perspective that the author discusses the overarching meaning of Prigov's oeuvre as the grandiose mockery of societal cultural practices rather than a collection of self-sufficient works. This approach also elucidates Prigov's programmatic self-modeling as the trickster who can only fulfill the performative as the central category of contemporary culture. © 2016 The Russian Review.

Добавлено: 3 июня 2016

Tsar and God: Semiotic Aspects of the Sacralization of the Monarch in Russia

Uspensky B. A., Zhivov V. M. In bk.: “Tsar and God” and Other Essays in Russian Cultural Semiotics. Boston: Academic Studies Press, 2012. P. 3-112.

Настоящая работа одновременно относится и к сфере филологии, и к сфере истории общества, включая историю культуры и историю политических представлений: речь идет об отношении к царю в России в разные периоды русской истории и прежде всего о тех языковых — и вообще семиотических — средствах, в которых проявлялось это отношение. Очевидно, что эта проблематика связана с историей политических воззрений. В работе показывается, как то или иное отношение к монарху соотносится с различными этапами русской политической и культурной истории; как здесь концентрируются различные аспекты русской культурной жизни; как одни и те же тексты в различные историчские периоды наполняются разным содержанием, актуальным для того или иного периода.

Политические предпосылки сакрализации монарха в России складываются из двух тенденций. С одной стороны, это перенесение на московского царя функций византийского василевса, что может реализоваться как в концепции Москвы — Третьего Рима, который противопоставляется Византии, так и в последующей византинизации русской государственной и церковной жизни (начиная с царствования Алексея Михайловича). С другой стороны, это усвоение царем фунций главы церкви (начиная с царствования Петра І). Само совмещение этих двух — в сущности, противоположных — тенденций становится возможным только в условиях барочной культуры, поскольку в рамках барокко авторитетные для культурного сознания тексты могут переосмысляться в любом направлении.

Добавлено: 17 февраля 2013

“Tsar and God” and Other Essays in Russian Cultural Semiotics

Uspensky B. A., Zhivov V. M. Boston: Academic Studies Press, 2012.

Совместный сборник статей по семиотике истории двух авторов, долгое время работавших в тесном сотрудничестве. Статьи посвящены истории русской культуры, которая рассматривается при этом не изолированно, а во взамодействии с другими культурами. Семиотический анализ, сочетающйся с привлечением возможно большего круга разнообразных источников, позволяет определить общее и особенное в истории русской культуры.

Добавлено: 17 февраля 2013

The Tomilovs, Siberian Petty Noblemen: Career, Social Connections and Lifestyle at the Age of Transition from Tsardom to Empire

Borisov V. Cahiers du Monde Russe. 2016. Vol. 57. No. 2-3. P. 423-456.

The article reconstructs the lives of Siberian deti boiarskie Ivan and Fëdor Tomilov and their immediate descendants within the framework of the current historiographical debate on the descriptive principles of Russian society in the early modern era. From the mid seventeenth century to the early 1720s, the Tomilov brothers specialized in running peasant settlements (slobody). They very often got appointed in settlements where they had vested economic interests. Their careers are characteristic of only part of Siberian deti boiarskie: this points to the existence of variations in the types of service and in lifestyles within this social category. It comes out from the various descriptions of conflicts recorded in the Verkhotur´e governor’s office and Siberian Chancellery archives that the Tomilovs enjoyed support from members of various social groups who, for some of them, were relatives. At the same time, opponents from lower rungs (belomestnye cossacks, peasants) did not forget their lower social status. The Tomilovs, thanks to their connections with members of other social groups, successfully adapted to the state’s social legislation, which sometimes proved disadvantageous. However, after Peter’s reforms, Ivan’s descendants, who served in the newly formed Tobol´sk Dragoon Regiment, had less difficulty keeping their privileged status than Fëdor’s, who held on to their traditional way of life as deti boiarskie running settlements. Thus, biographical and microhistorical approaches permit both to problematize and corroborate the “grand narratives” of social history based on traditional terminology and focusing on state policy.

Добавлено: 20 октября 2015

Enthronment in the Russian and Byzantine Traditions

Uspensky B. A. In bk.: “Tsar and God” and Other Essays in Russian Cultural Semiotics. Boston: Academic Studies Press, 2012. P. 153-174.

После падения Византии в Московском государстве осуществляется своеобразная реставрация Византийской империи. Так возникает Московское царство, которое становится в дальнейшем Российской империей. Это государство строится как теократическое: Москва осмысляется как Новый Константинополь и Третий Рим. В соответствии с этой концепцией в Москве - как в Новом Константинополе - появляется царь, т.е. василевс, император (византийского императора называли на Руси «царем»), и затем патриарх. Таков был результат ориентации на Византию; вместе с тем Византии к этому времени давно уже не существовало. Более того: после падения Византии надолго прекращаются контакты Москвы и Константинополя. Таким образом, русские ориентировались не на реально существующую традицию, но на свое представление о теократическом государстве: идеология играла при этом куда более важнух роль, чем реальные факты. Это особенно очевидно в обряде венчания и помазания на царство: русский обряд кардинально отличается от византийского. Помазание на царство, как оно понималось на Руси, способствовало представлению о священной харизме царя, определяя таким образом сакрализацию монарха.

Добавлено: 17 февраля 2013

Реклама в структуре повседневности

Макарова Е. А., Пак Г. С. Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия: Социальные науки. 2006. № 1(5). С. 247-253.

Статья посвящена исследованию роли рекламы в сохранении и изменении мира повседневности. С одной стороны, реклама является частью повседневной реальности и отражает ее, с другой стороны, представляя различны стили жизни, она разрушает сложившийся образ жизни потребителя и способствует социальным изменениям в обществе.

Добавлено: 22 ноября 2012