?
Петр I и европеизация России в восприятии участников Пугачевского бунта 1773–1775 гг.
Исследователи восстания под предводительством Е. И. Пугачева неоднократно приводили в своих работах положительные высказывания повстанцев, да и вообще сторонников самозванца, о Петре I (В. И. Буганов, А. И. Клибанов, Р. В. Овчинников и др.). Однако причины такого отношения повстанцев к царю-преобразователю не получили должного, аргументированного объяснения. Спорным в историографии остается и вопрос о том, насколько участники пугачевского восстания усвоили европейские новшества, которые теснейшим образом связаны с Петром Великим. Одни исследователи (А. Г. Брикнер, В. Я. Мауль, Г. В. Плеханов) полагают, что пугачевское восстание являлось движением консервативным и было направлено против европеизации России, а другие считают, что, играя роль Петра III, Пугачев выступал не только в образе «фольклорного царя», но и в образе императора, усвоившего отдельные новшества, введенные Петром Первым. Решению этих вопросов и посвящена данная статья. Для изучения отношения повстанцев к личности и преобразованиям Петра I был привлечен широкий круг источников, начиная от судебно-следственных материалов и заканчивая фольклором. Причем автор привлек не только документы, порожденные пугачевским бунтом, но и источники, возникшие в Петровскую эпоху, а также источники, появившиеся на свет в промежутке между смертью первого императора и пугачевским бунтом. Е. Н. Трефилов использовал как опубликованные источники (например, в сборниках «Документы ставки Е. И. Пугачева» (М., 1975) и «Емельян Пугачев на следствии» (М., 1997)), так и неопубликованные документы, хранящиеся в РГАДА (в первую очередь, в в фонде 6 (Уголовные дела по государственным преступлениям)). Анализируя эти источники, автор пришел к следующим выводам. Политика европеизации, проводившаяся Петром I и его приемниками, затронула не только верхушку общества. Например, восставшие уже более спокойно, нежели простолюдины в Петровское время, относились к «немцам» и к общению русских людей с европейцами. Кроме того, до определенной степени политика властей была успешна и в сохранении в народе памяти о самом первом императоре. Во всяком случае, намного пережившее этого царя и сохранившееся в пугачевских документах наименование «Отец отечества», заимствовано из лексикона властей. При этом образ Петра I в памяти простолюдинов как до, так и во время пугачевщины сформировался не под воздействием официальной идеологии, а уходил корнями в народные традиции почитания царской власти. В связи с этим неудивительно, что восставшие почитают Петра первого не как царя-преобразователя, а как «хорошего», «доброго» царя.
Исследователи восстания под предводительством Е. И. Пугачева неоднократно приводили в своих работах положительные высказывания повстанцев, да и вообще сторонников самозванца, о Петре I (В. И. Буганов, А. И. Клибанов, Р. В. Овчинников и др.). Однако причины такого отношения повстанцев к царю-преобразователю не получили должного, аргументированного объяснения. Спорным в историографии остается и вопрос о том, насколько участники пугачевского восстания усвоили европейские новшества, которые теснейшим образом связаны с Петром Великим. Одни исследователи (А. Г. Брикнер, В. Я. Мауль, Г. В. Плеханов) полагают, что пугачевское восстание являлось движением консервативным и было направлено против европеизации России, а другие считают, что, играя роль Петра III, Пугачев выступал не только в образе «фольклорного царя», но и в образе императора, усвоившего отдельные новшества, введенные Петром Первым. Решению этих вопросов и посвящена данная статья.
Для изучения отношения повстанцев к личности и преобразованиям Петра I был привлечен широкий круг источников, начиная от судебно-следственных материалов и заканчивая фольклором. Причем автор привлек не только документы, порожденные пугачевским бунтом, но и источники, возникшие в Петровскую эпоху, а также источники, появившиеся на свет в промежутке между смертью первого императора и пугачевским бунтом. Е. Н. Трефилов использовал как опубликованные источники (например, в сборниках «Документы ставки Е. И. Пугачева» (М., 1975) и «Емельян Пугачев на следствии» (М., 1997)), так и неопубликованные документы, хранящиеся в РГАДА (в первую очередь, в в фонде 6 (Уголовные дела по государственным преступлениям)). Анализируя эти источники, автор пришел к следующим выводам. Политика европеизации, проводившаяся Петром I и его приемниками, затронула не только верхушку общества. Например, восставшие уже более спокойно, нежели простолюдины в Петровское время, относились к «немцам» и к общению русских людей с европейцами. Кроме того, до определенной степени политика властей была успешна и в сохранении в народе памяти о самом первом императоре. Во всяком случае, намного пережившее этого царя и сохранившееся в пугачевских документах наименование «Отец отечества», заимствовано из лексикона властей. При этом образ Петра I в памяти простолюдинов как до, так и во время пугачевщины сформировался не под воздействием официальной идеологии, а уходил корнями в народные традиции почитания царской власти. В связи с этим неудивительно, что восставшие почитают Петра первого не как царя-преобразователя, а как «хорошего», «доброго» царя.