Статья
"The Art of Penultimate Truth”: Dmitrii Prigov's Aesthetic Principles
The article discusses the corpus of Dmtri Prigov's manifestoes, articles, and programmatic interviews as a manifestation of a coherent theoretical concept. The author of the article argues that Prigov's theoretical ideas are structured in accordance with his own central artistic category-for which, oddly enough, he did not have a common name. The author refers to this category as performativity, although Prigov himself did not use this word, preferring to discuss the behavioral level, operational modes, characters, images (imidzhi), and so on. Performativity, in this interpretation, permeates the totality of an artistic practice, without exception. Texts, paintings, installations, actual performances, and any public utterance-interviews, for example-become "traces" of performative behavior. It is along these lines that one can speak about the performative life of the contemporary author, about the "behavior that is to be found within a non-playful art form, in which the typical type of conventional professional language does not imply (or rather, until the relevant time period, did not imply) the appearance of the creator, who by his presence relativizes the very value, durability, uniqueness, and self-sufficiency of the language of the objects he made." It is from this perspective that the author discusses the overarching meaning of Prigov's oeuvre as the grandiose mockery of societal cultural practices rather than a collection of self-sufficient works. This approach also elucidates Prigov's programmatic self-modeling as the trickster who can only fulfill the performative as the central category of contemporary culture. © 2016 The Russian Review.
Книга представляет собой первое критическое и сопровожденное научным аппаратом издание авторского свода стихотворений классика русского концептуализма Всеволода Николаевича Некрасова.
Hegel’s philosophy has witnessed periods of revival and oblivion, at times considered to be an unrivalled and all-embracing system of thought, but often renounced with no less ardour. This book renews the dialogue with Hegel by looking at his legacy as a source of insight and judgement that helps us rethink contemporary economics. This book focuses on a concept of institution which is equally important for Hegel's political philosophy and for economic theory to date.
The key contributions of this Hegelian perspective on economics lead us to the synthesis of traditional approaches and new ideas gained in economic experiments and advanced by neuroeconomists, sociologists and cognitive scientists. The proper account of contemporary 'civil society' involves comprehending it as a historically evolving totality of individual minds, ideas and intersubjective structures that are mutually dependent, tied by recognitive relations, and assert themselves as a whole in the ongoing performative movement of 'objective spitit'. The ethics of recognition is paired with the ethics of associations that supports moral principles and gives them true, concrete universality.
This unusual constellation of seemingly remote fields suggests that Hegel, read in a pragmatist mode, anticipated the new theories and philosophies of extended mind, social cognition and performativity. By providing a new conceptual apparatus and reformulating the theory of institutions in the light of this new synthesis, this book claims to give new meaning both to Hegel as interpreted from today, and to the social sciences. Seen from this perspective, such phenomena as cooperation in games, personal identity or justice in the version of Amartya Sen's 'realization-focused comparisons' are reinscribed into the logic of institutional theory. This 'Hegel' clearly goes beyond the limits of philosophical discussion and becomes a decisive reference for economists, sociologists, political scientists and other scholars who study the foundations and consequences of human sociality and try to explore and design the institutions necessary for a worthy common life.
Статья посвящена исследованию роли рекламы в сохранении и изменении мира повседневности. С одной стороны, реклама является частью повседневной реальности и отражает ее, с другой стороны, представляя различны стили жизни, она разрушает сложившийся образ жизни потребителя и способствует социальным изменениям в обществе.
Стихи, представленные в этой книге — самый большой авторский поэтический свод первых 25 лет творческого пути Всеволода Некрасова. Он составил его в начале 80-х из текстов, перепечатанных на машинке Иваном Ахметьевым на четвертушках бумажных листов формата А4. Стопка четвертушек по размеру в точности соответствовала пачке из-под крупы «Геркулес». В таких пачках автор и хранил несколько экземпляров машинописи этого свода. Поэтому мы условно называем его «Геркулес». Так в частных разговорах называл его и сам автор, и это скорее прозвище, чем название. Работая над изданием книги, мы располагали 4 его версиями и одним оглавлением, по большей части совпадающими по составу2.
This book is the second volume of the international book series New Perspectives in Reading 19th-Century Russian Literature. The series in 2008 set for purpose to investigate into the historical, theoretical and methodological aspects of the possibilities for new approaches to reading 19th-century Russian literature in various contexts of world literature, literary theory and semiotics of culture. The essays of the first volume were dedicated to the theme Russian Text of the 19th Century and Antiquity. The authors of the present collection of essays – from Austria, Estonia, Hungary, the Netherlands, Russia, and the USA – put in center stage important issues of cultural dynamics, seen in various contexts of intertextuality, intermediality and the interdiscoursive practice of aesthetic communication. Special attention is made to the poetics and semiotics of textual, medial and cultural frontiers involving both conceptual reelaboration of relevant theoretical issues and concrete literary and cultural case studies.
В последнее десятилетие в экономической социологии складывается альтернативная исследовательская программа, направленная не на критику модели «человека экономического», но на анализ причин, по которым деятельность хозяйственных агентов всё в большей мере соответствует этой модели. Данный подход основывается на тезисе о перформативности экономической науки, согласно которому распространение экономического знания и экономических технологий кардинально преобразует хозяйственную практику, увеличивая правдоподобие экономических теорий. Ключевой характеристикой современного человека и его технологической среды становится калькулятивность. В статье обсуждается, каким образом тезис о перформативности в сочетании с теорией монополистической конкуренции формируют парадигму экономико-социологического исследования рынков, позволяющую уделить должное место экономическим технологиям, которые всё активнее структурируют хозяйственные практики.
Традиционно феноменология рассматривалась как философское движение, не уделяющее никакого внимания проблеме медиума, понимаемого в качестве материального опосредующего элементы процессов мышления. Принято полагать, что эта индифферентность феноменологии по отношению к медиуму – следствие ее субъективно-идеалистической позиции. Признавая правоту этой ретроспективной интерпретации, в настоящей статье предлагается «проспективный» взгляд на проблему отношений между феноменологией и исследованиями медиа. Этот взгляд берет отправной точкой идею феноменальности, представляющую собой основную тему феноменологической философии. В противоположность множественным и партикулярным феноменам холистическая феноменальность позволяет нам мыслить объект феноменологического исследования как консистентное поле первичной явленности, включающее в себя не только структуры предмета опыта, но и его субъекта. В этом отношении первичная феноменальность представляет собой изначальную среду (медиум) любого явления, любого опыта. Визуальный образ (и опыт его восприятия) рассматривается в статье как оптимальная модель для экспликации феноменальности, понимаемой в качестве медиальности, первичной среды (само)обнаружения любых феноменов.
Распространение наименования, относящегося к некоторому культурно-историческому центру, может основываться вообще как на принципе метонимии, так и на принципе метафоры. В одном случае имеет место естественный процесс культурной экспансии, в другом - искусственный процесс культурной ориентации. В первом случае действуют силы центробежные (принцип метонимии), во втором - центростремительные (принцип метафоры). Когда Англия называется Великобританией (Великой Бретанью), перед нами метонимия. Когда город в Америке называется Новым Орлеаном или Новым Йорком, налицо метафора. В случае метонимического наименования встает проблема центра и периферии, в случае наименования метафорического - проблема нового и старого: вообще метонимия основывается на отношениях в пространстве, тогда как метафора предполагает отношения во времени.
После петровских реформ Россия становится Европой не как метонимия, а как метафора. Речь идет не об экспансии Европы как исторического культурного (цивилизационного) центра на прилегающие территории, а о сознательной ориентации на Европу, т.е. о процессе, имеющем искусственный характер. Иными словами, речь идет, не о центробежном, а о центростремительном процессе.
Анализ современного общества, пронизанного медиа, ведется с позиций этнометодологического подхода и представляет собой попытку ответа на кардинальный вопрос: что представляют собой наблюдаемые упорядоченности событий, транслируемых массовыми посредниками. Исследование ритуалов идет по двум основным направлениям: во-первых, в организационно-производственной системе медиа, ориентированной на постоянное воспроизводство, в основе которого лежит трансмиссионная модель и различение информация/неинформация и, во-вторых, в анализе восприятия этих сообщений аудиторией, представляющей собой реализацию ритуальной, или экспрессивной, модели, результатом которой является разделенный опыт. Это и означает ритуальный характер современных медиа.
В данной научной работе использованы результаты, полученные в ходе выполнения проекта № 10-01-0009 «Медиаритуалы», реализованного в рамках Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2010-2012 гг.
Представлены результаты кросскультурного исследования взаимосвязи социального капитала и экономических представлений у русских (N=150) и китайцев (N=105). Выявлены различия в социальном капитале и экономических представлениях русских и китайцев. В обеих группах социальный капитал позитивно взаимосвязан с «продуктивными» экономическими представлениями и большинство взаимосвязей схожи по своей логике, однако существуют и культурная специфика.
Человечество переживает смену культурно-исторических эпох, что связано с превращением сетевых медиа в ведущее средство коммуникации. Следствием «дигитального раскола» оказываются изменения в социальных разделениях: наряду с традиционным «имущие и неимущие» возникает противостояние «онлайновые (подключенные) versus офлайновые (неподключенные)». В этих условиях теряют значение традиционные межпоколенческие различия, решающим оказывается принадлежность к той или иной информационной культуре, на основе которой формируются медиапоколения. В работе анализируются многообразные последствия осетевления: когнитивные, возникающие при использования «умных» вещей с дружественным интерфейсом, психологические, порождающие сетевой индивидуализм и нарастающую приватизацию общения, социальные, воплощающие «парадокс пустой публичной сферы». Показана роль компьютерных игр как «заместителей» традиционной социализации и образования, рассматриваются превратности знания, теряющего свое значение. В условиях избытка информации самым дефицитным на сегодня человеческим ресурсом оказывается человеческое внимание. Поэтому новые принципы ведения бизнеса можно определить как менеджмент внимания.
В данной научной работе использованы результаты, полученные в ходе выполнения проекта № 10-01-0009 «Медиаритуалы», реализованного в рамках Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2010–2012 гг.
В работе проанализированы факторы выбора статуса занятости (на основе данных Российского мониторинга экономического состояния и здоровья населения 1994-2007 гг.). Проведенный анализ не отвергает предположение о вынужденном характере неформальной занятости. В работе также исследовалось влияние статуса неформально занятого на удовлетворенность жизнью. Показано, что неформально занятые, в среднем, более удовлетворены жизнью по сравнению с официально оформленными работниками.