Статья
Dyck, Corey, Kant and Rational Psychology (review)
Статья посвящена той версии онтологического аргумента, которая была сформулирована Малкольмом и доработана Хартсхорном. В работе таже обсуждаются "вечные" проблемы, сопутствующие любым попыткам представить онтологический аргумент как чисто логическое доказательство.
В статье, в связи с концепцией трансцендентального идеала, представленной Кантом в «Критике чистого разума», рассматривается общее основание как для аналитических, так и для синтетических суждений, выраженное в априорном представлении о всесторонней определенности любой вещи. Показывается, как экзистенциальная предикация, основанием для которой служит понятие «вещь сама по себе», связана с возможностью реальной предикации в суждениях.
Анализируется полемика по поводу эссе Канта «О мнимом праве лгать из человеколюбия», в котором он обосновывает мысль: если злоумышленник требует от человека ответа, где спрятался его друг, чтобы этого друга убить, мораль велит сказать злоумышленнику правду. В статье доказывается: хотя сторонники этой кантовской позиции считаются абсолютистами, а его оппоненты - релятивистами, сами кантианцы с необходимостью осуществляют мощную и масштабную релятивизацию максимы правдивости и часто занимают более конформистскую позицию по отношению к обману, чем оппоненты Канта - «релятивисты». Вводятся парадоксы «Драгоценный друг» и «Обобщенное следствие Канта для множества друзей», характеризующие непоследовательность и противоречивость позиции сторонников Канта. Противостояние «абсолютистов» и «релятивистов» интерпретируется как полемика сторонников редукционистского и холистического(целостного) методологических подходов, с пониманием того, что методологическое противостояние здесь многократно усиливается противостоянием нравственных ценностей.
В сборнике представлены материалы третьего московского международного семинара «Трансцендентальный поворот в современной философии: природа (специфика) трансцендентальной философии», посвященного обсуждению «общей идеи» и специфики трансцендентальной философии в лице основных ее основных современных модусов: кантовская философия, неокантианство, феноменология, пост-кантовский трансцендентализм и другие. Издание ориентировано на исследователей, занятых философскими проблемами онтологии, эпистемологии (теории познания), философии и методологии науки и философии (теории) сознания.
Основная идея статьи - в том, что действие, образ и слово являются средствами одушевления тела и овнешнения души. Каждое из них представляет собой гетерогенное образование - своего рода метаформу, в которой присутствуют внешние и внутренние формы. Например, действие, рассматриваемое в качестве внешней формы, включает в свой состав образ и слово. Аналогичным строением обладают слово и образ. Благодаря такому строению действие, образ и слово столь же те- лесны, сколь и духовны. Игра их внешних и внутренних форм переносится на взаимоотношения духа, души и тела. Утверждается, что подобный тип рассуждения может быть полезен для психотерапевтических практик.
В книгу вошли тексты докладов и сообщений молодых ученых из различных вузов Москвы и других городов России, которые были сделаны на Международном юбилейном Кантовском конгрессе в Москве, в Институте философии РАН (24–28 мая 2004 г.). Охвачена широкая проблематика: теоретический анализ различных аспектов философского наследия Канта; кантовские идеи в историко-философском контексте, их влияние на последующее развитие философии, их роль и значение для решения актуальных проблем современной философской, социальнополитической и научной мысли. Книга рассчитана на специалистов, а также на всех интересующихся вопросами философии и истории философии.
В наше время особенно остро стоит вопрос о подлинности и неподлинности привычных смыслов и ценностей. Оно делает слух чутким ко всякой фальши, к утонченному социальному лицемерию, заставляет глубже осмысливать мучительные противоречия самопознания и самосовершенствования. В этой связи весьма актуальна проблема добродетельного обмана. Речь идет о необходимости исследования природы и разновидностей таких хорошо знакомых каждому явлений, когда обман совершается из благих побуждений. Субъект искусно лжет, сообщает неточную или неверную информацию, скрывает известные ему факты, говорит полуправду, умалчивая о главном, но при этом руководствуется добрым намерением. Он искренне убежден, что только таким путем способен принести в данной ситуации пользу обществу, группе или отдельному человеку, что в противном случае он нанесет им ущерб. Естественно, что доброе намерение должно быть удостоверено каким-либо убедительным способом, допускать интерсубъективную характеристику и удовлетворять определенным нормативам добродеяния, принятым в данном обществе. Этот момент важно сразу же отметить, как и то обстоятельство, что субъектом доброжелательного (добродетельного) обмана может выступать не только отдельная личность, но также коллектив, социальная группа и социальный институт (государственные органы, общественные организации, их руководящие звенья и т.д.).
В эссе "О мнимом праве лгать из человеколюбия" И. Кант утверждает, что лгать абсолютно недопустимо даже в ситуациях, когда правдивость может угрожать благополучию третьего лица. Этот тезис, как и эссе Канта в целом, стал поводом острой дискуссии, в ходе которой обсуждение частной, на первый взгляд, проблемы позволительности лжи в исключительных случаях вывело на фундаментальные философские вопросы, касающиеся сущности правды и лжи в морали, природы "моральных абсолютов" и, шире, моральных требований, а также принципиальной возможности и допустимости исключений из универсальных моральных требований.
В статье рассматриваются взгляды Л.Н. Толстого в качестве не только яркого представителя, но и завершителя эпохи Просвещения. Сопоставление его идей с философией Спинозы и Дидро позволяет прояснить некоторые аспекты произошедшего в этом завершении перехода к уникальному толстовскому религиозно-философскому учению. Специальному анализу подверглись общие и специфические черты трех философов. Особое внимание уделено способу мышления, представленному в учении Толстого, Спинозы и Дидро, их отношению к науке, специфике их мировоззрения. Важным аспектом понимания стало раскрытие противоречия между образом мыслей и образом жизни трех философов. Исследована природа творческого мышления в их философии. У Дидро она описана через концепт парадоксализма, у Спинозы – через понятие целостности, у Толстого – через метод сцепления, обнаруженный им в литературном творчестве. Если для европейских просветителей образ мышления напрямую связан с природой человека, представленный как единство natura naturans и natura naturata, то для Толстого важнее всего некое априорное чувство жизни, пропитанное верой в Бога и инстинктом самоотдачи – любви к Высшему и другим людям. Метод сцепления уводит Толстого от прямого продолжения просветительских идей, делая значимым обращении не только к разуму, но и к творческой интуиции. Показан переход Толстого от рационального восприятия жизни к ее религиозным и экзистенциальным основаниям. Толстой постепенно уходит от идеи природного человека к идее человека, живущего по заповедям Христа. Показано, что начав с просветительского мировоззрения, Толстой заканчивает созданием религиозно-философского учения, характерного для начала ХХ века.
Материалы ежегодного международного научного форума, посвященного актуальным проблемам гуманитаристики.
This important new book offers the first full-length interpretation of the thought of Martin Heidegger with respect to irony. In a radical reading of Heidegger's major works (from Being and Time through the ‘Rector's Address' and the ‘Letter on Humanism' to ‘The Origin of the Work of Art' and the Spiegel interview), Andrew Haas does not claim that Heidegger is simply being ironic. Rather he argues that Heidegger's writings make such an interpretation possible - perhaps even necessary.
Heidegger begins Being and Time with a quote from Plato, a thinker famous for his insistence upon Socratic irony. The Irony of Heidegger takes seriously the apparently curious decision to introduce the threat of irony even as philosophy begins in earnest to raise the question of the meaning of being. Through a detailed and thorough reading of Heidegger's major texts and the fundamental questions they raise, Haas reveals that one of the most important philosophers of the 20th century can be read with as much irony as earnestness. The Irony of Heidegger attempts to show that the essence of this irony lies in uncertainty, and that the entire project of onto-heno-chrono-phenomenology, therefore needs to be called into question.
Статья посвящена концепциям техники в творчестве братьев Эрнста и Фридриха Георга Юнгеров. Проблема взаимосвязи техники и свободы рассматривается в широком контексте немецкой критики культуры начала XX в. и дискуссии о технократии до и после Второй мировой войны.
В сборнике представлены труды секции "Востоковедение" XLIII Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс», состоявшейся в Новосибирском государственном университете в 2005 г.