Статья
Экзистенциальные конструкции первого лица: узус и рацио
В статье исследуется критика картезианского когито, сформулированная представителями философии языка, в частности, классиками аналитической философии. Возможность реабилитации когито обсуждается на материале работ Я.Хинтикки, а также ряда видных представителей континентальной философской традиции ХХ века (М.Хайдеггера, М.Мерло-Понти, П.Рикера).
Сборник содержит статьи, посвященные осмыслению широких взаимосвязей языка и культуры, философских аспектов познания, коммуникации и понимания, исследованию символического измерения бытия человека и культуры.
Книга предназначена философам, культурологам, специалистам в области языкознания, широкому кругу ученых-гуманитариев.
В статье ставится задача реабилитации когито, обвиненного в двойном грамматическом преступлении - предикативной трактовке существования и субстантивизации Я. Обосновывается вывод о том, что условием адекватной реконструкции картезианского когито является допущение не сводимого ни к публичному, ни к перспективному метода идентификации - идентификации в перспективе первого лица.
Подлежат различению: слово «Я», существующее в культуре («Я» как культурный знак); Я-прообразы в психике – чувственные оттиски «Я» как культурного знака; идея Я в жизнедеятельности индивида. Абсурдны попытки гипостазировать существующее понимание «Я» как производящей основы восприятия, действия, переживания: никакого гносеологического (познающего), волевого (действующего), экзистенциального (переживающего) субъекта, как непосредственной основы активности индивида, нет. Все это – фикции, миражи, мнимости. Анализ, однако, показывает, что они способны обнаруживать свое участие в бытии. Культурные знаки «Я», чувственно запечатленные в психике, будучи прообразами Я, сами по себе еще не являются Я. Но индивид, активность которого опосредствуется прообразами Я – «узорами», «композициями», «рисунками», «чертежами», «иконками» в чувственном материале психического, а также текстами, описывающими взаимоотношения между ними, заявляет о себе как о реальном Я (здесь мнимое Я превращается в Я-подлинное, Я-действительное). Реальное Я есть форма существования индивида, определяемая встречей присущей ему бессубъектной активности со знаками, презентирующими прообразы Я. Прообраз Я превращается в реальное Я, когда опосредует устремленные вовне импульсы индивидуальной активности; вследствие этого мир изменяется и адресует индивиду новые вызовы; на них индивид отзывается новыми импульсами, смешивая их со своей бессубъектной спонтанностью. На каждом новом своем витке активность индивида не только опосредуется знаками Я, но и модифицирует их: они при этом как бы возвращаются к себе самим, превращаясь из посредников индивидуальной активности в ее результат. Таким образом рождается подлинное Я: субъект познания, воли, переживаний.
В книге, приуроченной к юбилею классика российской семантической школы Е.Д.Смирновой, рассматриваются перспективы логической семантики, дисциплинарный статус которой изначально определялся задачами обоснования математики, для философии языка и эпистемологии.
В изучении сохранившихся фрагментов первых представителей греческой философии особую роль играет реконструкция теории познания. Представители италийской традиции, по-видимому, уделяли данному вопросу больше внимания, по сравнению с ионийцами, о чем могут свидетельствовать фрагменты философских поэм Парменида и Эмпедокла. В случае с Эмпедоклом материал фрагментов и свидетельств более поздних авторов дает нам довольно противоречивую картину. Согласно сообщениям Аристотеля и Теофраста, сицилийский философ не различал чувственное восприятие и мышление: и ощущение, и мысль являются особыми случаями универсального принципа – подобное воздействует на подобное. С другой стороны, во фрагментах поэмы «О природе» содержится указание на то, что истинное знание является плодом откровения Музы. Кроме того, Эмпедокл обещает своему ученику поведать тайное знание о мироустройстве, которое даст возможность управлять силами природы. Концепция тайного знания и сверхъестественных способностей напрямую связана у сицилийского мыслителя с представлениями о душе, а процессы мышления и чувственного восприятия, описанные в поэме «О природе», связаны с материалом фрагментов поэмы «Очищения».
Задача этой статьи – отталкиваясь от гегелевской антропологии, по-новому взглянуть на его философию природы и показать, что она имеет важнейшее антропологическое основание. Такого рода антропологический анализ позволит поставить под вопрос одну из основных линий критики гегелевской натурфилософии, традиционно утверждающую, что Гегель обесценивает природу, принимая тем самым и поощряя безграничную эксплуатацию природы человеком. Мы убедимся, что для Гегеля природный мир онтологически укоренен в душе человека и что «эксплуатация» природы даже теоретически не может выходить за пределы, совпадающие с пределами гегелевской антропологии и заданные общей логикой движения субъективного духа. Но и более того, мы увидим, что ни о каком отношении эксплуататор-эксплуатируемый у Гегеля здесь вообще не может идти речь. Напротив, предлагаемый антропологический разбор даст возможность реконструировать гегелевскую критику такого отношения к природе.
В статье рассматриваются взгляды Л.Н. Толстого в качестве не только яркого представителя, но и завершителя эпохи Просвещения. Сопоставление его идей с философией Спинозы и Дидро позволяет прояснить некоторые аспекты произошедшего в этом завершении перехода к уникальному толстовскому религиозно-философскому учению. Специальному анализу подверглись общие и специфические черты трех философов. Особое внимание уделено способу мышления, представленному в учении Толстого, Спинозы и Дидро, их отношению к науке, специфике их мировоззрения. Важным аспектом понимания стало раскрытие противоречия между образом мыслей и образом жизни трех философов. Исследована природа творческого мышления в их философии. У Дидро она описана через концепт парадоксализма, у Спинозы – через понятие целостности, у Толстого – через метод сцепления, обнаруженный им в литературном творчестве. Если для европейских просветителей образ мышления напрямую связан с природой человека, представленный как единство natura naturans и natura naturata, то для Толстого важнее всего некое априорное чувство жизни, пропитанное верой в Бога и инстинктом самоотдачи – любви к Высшему и другим людям. Метод сцепления уводит Толстого от прямого продолжения просветительских идей, делая значимым обращении не только к разуму, но и к творческой интуиции. Показан переход Толстого от рационального восприятия жизни к ее религиозным и экзистенциальным основаниям. Толстой постепенно уходит от идеи природного человека к идее человека, живущего по заповедям Христа. Показано, что начав с просветительского мировоззрения, Толстой заканчивает созданием религиозно-философского учения, характерного для начала ХХ века.
Материалы ежегодного международного научного форума, посвященного актуальным проблемам гуманитаристики.
This important new book offers the first full-length interpretation of the thought of Martin Heidegger with respect to irony. In a radical reading of Heidegger's major works (from Being and Time through the ‘Rector's Address' and the ‘Letter on Humanism' to ‘The Origin of the Work of Art' and the Spiegel interview), Andrew Haas does not claim that Heidegger is simply being ironic. Rather he argues that Heidegger's writings make such an interpretation possible - perhaps even necessary.
Heidegger begins Being and Time with a quote from Plato, a thinker famous for his insistence upon Socratic irony. The Irony of Heidegger takes seriously the apparently curious decision to introduce the threat of irony even as philosophy begins in earnest to raise the question of the meaning of being. Through a detailed and thorough reading of Heidegger's major texts and the fundamental questions they raise, Haas reveals that one of the most important philosophers of the 20th century can be read with as much irony as earnestness. The Irony of Heidegger attempts to show that the essence of this irony lies in uncertainty, and that the entire project of onto-heno-chrono-phenomenology, therefore needs to be called into question.
Статья посвящена концепциям техники в творчестве братьев Эрнста и Фридриха Георга Юнгеров. Проблема взаимосвязи техники и свободы рассматривается в широком контексте немецкой критики культуры начала XX в. и дискуссии о технократии до и после Второй мировой войны.
В сборнике представлены труды секции "Востоковедение" XLIII Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс», состоявшейся в Новосибирском государственном университете в 2005 г.
Анализ современного общества, пронизанного медиа, ведется с позиций этнометодологического подхода и представляет собой попытку ответа на кардинальный вопрос: что представляют собой наблюдаемые упорядоченности событий, транслируемых массовыми посредниками. Исследование ритуалов идет по двум основным направлениям: во-первых, в организационно-производственной системе медиа, ориентированной на постоянное воспроизводство, в основе которого лежит трансмиссионная модель и различение информация/неинформация и, во-вторых, в анализе восприятия этих сообщений аудиторией, представляющей собой реализацию ритуальной, или экспрессивной, модели, результатом которой является разделенный опыт. Это и означает ритуальный характер современных медиа.
В данной научной работе использованы результаты, полученные в ходе выполнения проекта № 10-01-0009 «Медиаритуалы», реализованного в рамках Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2010-2012 гг.
Представлены результаты кросскультурного исследования взаимосвязи социального капитала и экономических представлений у русских (N=150) и китайцев (N=105). Выявлены различия в социальном капитале и экономических представлениях русских и китайцев. В обеих группах социальный капитал позитивно взаимосвязан с «продуктивными» экономическими представлениями и большинство взаимосвязей схожи по своей логике, однако существуют и культурная специфика.
Человечество переживает смену культурно-исторических эпох, что связано с превращением сетевых медиа в ведущее средство коммуникации. Следствием «дигитального раскола» оказываются изменения в социальных разделениях: наряду с традиционным «имущие и неимущие» возникает противостояние «онлайновые (подключенные) versus офлайновые (неподключенные)». В этих условиях теряют значение традиционные межпоколенческие различия, решающим оказывается принадлежность к той или иной информационной культуре, на основе которой формируются медиапоколения. В работе анализируются многообразные последствия осетевления: когнитивные, возникающие при использования «умных» вещей с дружественным интерфейсом, психологические, порождающие сетевой индивидуализм и нарастающую приватизацию общения, социальные, воплощающие «парадокс пустой публичной сферы». Показана роль компьютерных игр как «заместителей» традиционной социализации и образования, рассматриваются превратности знания, теряющего свое значение. В условиях избытка информации самым дефицитным на сегодня человеческим ресурсом оказывается человеческое внимание. Поэтому новые принципы ведения бизнеса можно определить как менеджмент внимания.
В данной научной работе использованы результаты, полученные в ходе выполнения проекта № 10-01-0009 «Медиаритуалы», реализованного в рамках Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2010–2012 гг.