Статья
“Sorge” of Heidegger, Sartre’s “l’être pour-soi” and Buddhist “duḥkha”: Ontological Foundations of Negativity
На первый взгляд, между категориями «социальности» и «негативности» нет никакой связи, или, вернее связь между ними сугубо отрицательная. Казалось бы, это замечание должно было бы устроить автора, однако, как ни странно, он берется его отрицать. Цель данной работы показать, что освоение социального знания в 20-ом веке, в том виде, в котором оно происходило, было основательно фундировано усердным прочтением Гегеля, вся диалектика которого была и остается философией одного концепта – негативности. Автор намерен продемонстрировать наличие тесной связи между способами мыслить «социальное как таковое» и кропотливым освоением диалектики Гегеля – двумя интеллектуальными занятиями, которым предавались не последние умы 20-го столетия.
С этой точки зрения в книге рассмотрены: дискурс революционных программ 20-го века (К. Маркс, А. Кожев, Д. Лукач), экзистенциализм (Ж.-П.Сартр), теоретики франкфуртской школы (Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Г. Маркузе), представители феноменологической социологии (Н. Луман), современные авторы (П. Слотердайк, Ю. Хабермас) и мн. др.
Помимо обращения к философской классике автор прибегает и к весьма неожиданным сопоставлениям, не только демонстрируя глубокую общность взглядов, к примеру, Маркса и Соссюра, но и делая парадоксальное утверждение о том, что сами социальные явления, по большей части, являются воплощением негативности, одним из ярких примеров чего выступают, деньги. На пути негативного осмысления социального или социального осмысления негативного автор обращается и к таким общественным явлениям, как способность к действию, процедура социальной идентификации субъекта, распределение социальных ролей, учреждение моральных предписаний, феномен социального цинизма, развитие глобализации и ряду других отличительных свойств одного из самых условных образований нашего времени – человеческого общества.
В обзоре ставится задача верификации концепта “моральных оснований” (Дж. Хайдт). Обосновывается наследственная детерминированность индивидуализирующих моральных оснований – заботы и справедливости, но оспаривается генетическая закрепленность группоориентированной морали – ингрупповой сплоченности и вертикальности. Обращение к нейробиологическим исследованиям позволяет представить нейронные механизмы связывания генетических и средовых факторов. В качестве направления возможной интеграции социально-психологических, антропологических, генетических и нейробиологических подходов рассматривается исследование моральной сферы сквозь призму идентичности.
Тема настоящего исследования – демонстрация ключевых трансформаций, произошедших в практике освоения категории негативности в современной философии. Можно выделить четыре основные стратегии «обращения» с негативным: 1. «Парменидовская/(Аристотелевская)» (классическая) стратегия, рекомендует исключить несуществующее из плана существующего, по определению; 2. «Платоновская» (классическая), предлагает почти онтологизировать негативное в качестве причины преходящей и текучей длительности мира, однако, не позволить состояться данной онтологизации вполне, т.к. по истине существует лишь неизменное, а изменяемое лишь в качестве иллюзии («едва существования») – «становления»; 3. «Гегелевская» (неклассическая), настаивает на полноценной онтологизации негативного, а именно включении несуществующего в существующее на правах «организатора» динамичного процесса становления существующего; 4. «Постгегелевская» (неклассическая) предостерегает от субстантивации негативности – указания на ее источники (центры или очаги) и предполагает тотальный, диффузный и децентрированный характер распространения негативности. В целом неклассическая стратегия освоения негативного будет заключаться в различных практиках интеориоризации негативности. При этом гегелевская линия означает известную субъективацию негативного, а именно то, что в последующем позволит произвести антропологизацию негативного, т.е. связать наличие негативного в мире с наличием в этом мире человека. Под этим наличием понимаются 1. Знание мира о самом себе (Гегель, Хайдеггер) и 2. Практика изменять мир, т.е. порождать нечто новое через «способность человека к действию» (А. Кожев), или его «обреченность на свободу» (Ж-П. Сартр). Напротив, в постгегелевской стратегии негативное должно реализовать лишь свое дифференциальное, а не субстанциальное предназначение. Согласно данной альтернативе, негативное не должно подвергаться недопустимой, в отношении несуществующего, субстантивации. Следует сохранить за негативностью единственную роль – организовывать движение различений. Подобная стратегия могла бы помочь выработать наиболее адекватное представление о природе негативного.
Громкие убийства глав государств в США и России в 1881 г. высветили резко негативное отношение американского общества к террористам и политическому террору вообще. Трагическая гибель президента Дж. Гарфилда и императора Александра II вызвали в американской прессе волну сочувствия к жертвам террора. Американские газеты единодушно осуждали насилие, учиненное «анархистами» и «нигилистами». В ходе дискуссии, развернувшейся на страницах журнала «North American Review», американские юристы единодушно заключили, что убийство, совершенное по политическим мотивам, не должно считаться достаточным основанием для отказа в выдаче подозреваемых стране, где было совершено преступление. Хотя негативная реакция на террор российских революционеров была преобладающей в США вплоть до конца 80-х гг. XIX в., сторонники русских террористов время от времени выступали с апологетикой борьбы «нигилистов» в американской печати. Таким образом, участники движения за «свободную Россию», не одобряя политическое насилие, пытались объяснить его природу. Своей пропагандой они добивались сочувствия американцев к борьбе русских революционеров с самодержавием.
Сопоставляются онтологические предпосылки различных подходов к интерпретации концептов «негация» и «негативность» в истории философии и логики.
This work shows that being must originally be understood as implication. We begin with what Heidegger calls Hegel’s ‘new concept of being’ in the Phenomenology of Spirit: time as history is the essence of being. This concept however, is not univocal—for supersession means destroying-preserving. Hegel shows himself to be the thinker of truth as essentially ambiguous; and the Phenomenology is onto-heno-chrono-phenomenology, the history of the being and unity, time and aspect, of the concept’s ambiguity. For Heidegger however, conceptual ambiguity confirms that Hegel’s history of being is stuck in a vulgar interpretation of time; and the Phenomenology can explain neither the origin of this time, nor the necessity of negation for the historical determination of being—for Hegel cannot think the ground of the concept of being, that is, the grounding of the ground. If Heidegger argues however, that the Phenomenology is predetermined by its ancient point of departure, we must go back to the Greeks, back to Aristotle’s original insight (overlooked by the entire history of philosophy as metaphysics): being and unity imply one another—for they are essentially implications. Thus the question of the meaning of being becomes the question of the meaning of implication.
В статье рассматриваются взгляды Л.Н. Толстого в качестве не только яркого представителя, но и завершителя эпохи Просвещения. Сопоставление его идей с философией Спинозы и Дидро позволяет прояснить некоторые аспекты произошедшего в этом завершении перехода к уникальному толстовскому религиозно-философскому учению. Специальному анализу подверглись общие и специфические черты трех философов. Особое внимание уделено способу мышления, представленному в учении Толстого, Спинозы и Дидро, их отношению к науке, специфике их мировоззрения. Важным аспектом понимания стало раскрытие противоречия между образом мыслей и образом жизни трех философов. Исследована природа творческого мышления в их философии. У Дидро она описана через концепт парадоксализма, у Спинозы – через понятие целостности, у Толстого – через метод сцепления, обнаруженный им в литературном творчестве. Если для европейских просветителей образ мышления напрямую связан с природой человека, представленный как единство natura naturans и natura naturata, то для Толстого важнее всего некое априорное чувство жизни, пропитанное верой в Бога и инстинктом самоотдачи – любви к Высшему и другим людям. Метод сцепления уводит Толстого от прямого продолжения просветительских идей, делая значимым обращении не только к разуму, но и к творческой интуиции. Показан переход Толстого от рационального восприятия жизни к ее религиозным и экзистенциальным основаниям. Толстой постепенно уходит от идеи природного человека к идее человека, живущего по заповедям Христа. Показано, что начав с просветительского мировоззрения, Толстой заканчивает созданием религиозно-философского учения, характерного для начала ХХ века.
Материалы ежегодного международного научного форума, посвященного актуальным проблемам гуманитаристики.
This important new book offers the first full-length interpretation of the thought of Martin Heidegger with respect to irony. In a radical reading of Heidegger's major works (from Being and Time through the ‘Rector's Address' and the ‘Letter on Humanism' to ‘The Origin of the Work of Art' and the Spiegel interview), Andrew Haas does not claim that Heidegger is simply being ironic. Rather he argues that Heidegger's writings make such an interpretation possible - perhaps even necessary.
Heidegger begins Being and Time with a quote from Plato, a thinker famous for his insistence upon Socratic irony. The Irony of Heidegger takes seriously the apparently curious decision to introduce the threat of irony even as philosophy begins in earnest to raise the question of the meaning of being. Through a detailed and thorough reading of Heidegger's major texts and the fundamental questions they raise, Haas reveals that one of the most important philosophers of the 20th century can be read with as much irony as earnestness. The Irony of Heidegger attempts to show that the essence of this irony lies in uncertainty, and that the entire project of onto-heno-chrono-phenomenology, therefore needs to be called into question.
Статья посвящена концепциям техники в творчестве братьев Эрнста и Фридриха Георга Юнгеров. Проблема взаимосвязи техники и свободы рассматривается в широком контексте немецкой критики культуры начала XX в. и дискуссии о технократии до и после Второй мировой войны.
В сборнике представлены труды секции "Востоковедение" XLIII Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс», состоявшейся в Новосибирском государственном университете в 2005 г.
Анализ современного общества, пронизанного медиа, ведется с позиций этнометодологического подхода и представляет собой попытку ответа на кардинальный вопрос: что представляют собой наблюдаемые упорядоченности событий, транслируемых массовыми посредниками. Исследование ритуалов идет по двум основным направлениям: во-первых, в организационно-производственной системе медиа, ориентированной на постоянное воспроизводство, в основе которого лежит трансмиссионная модель и различение информация/неинформация и, во-вторых, в анализе восприятия этих сообщений аудиторией, представляющей собой реализацию ритуальной, или экспрессивной, модели, результатом которой является разделенный опыт. Это и означает ритуальный характер современных медиа.
В данной научной работе использованы результаты, полученные в ходе выполнения проекта № 10-01-0009 «Медиаритуалы», реализованного в рамках Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2010-2012 гг.
Представлены результаты кросскультурного исследования взаимосвязи социального капитала и экономических представлений у русских (N=150) и китайцев (N=105). Выявлены различия в социальном капитале и экономических представлениях русских и китайцев. В обеих группах социальный капитал позитивно взаимосвязан с «продуктивными» экономическими представлениями и большинство взаимосвязей схожи по своей логике, однако существуют и культурная специфика.
Человечество переживает смену культурно-исторических эпох, что связано с превращением сетевых медиа в ведущее средство коммуникации. Следствием «дигитального раскола» оказываются изменения в социальных разделениях: наряду с традиционным «имущие и неимущие» возникает противостояние «онлайновые (подключенные) versus офлайновые (неподключенные)». В этих условиях теряют значение традиционные межпоколенческие различия, решающим оказывается принадлежность к той или иной информационной культуре, на основе которой формируются медиапоколения. В работе анализируются многообразные последствия осетевления: когнитивные, возникающие при использования «умных» вещей с дружественным интерфейсом, психологические, порождающие сетевой индивидуализм и нарастающую приватизацию общения, социальные, воплощающие «парадокс пустой публичной сферы». Показана роль компьютерных игр как «заместителей» традиционной социализации и образования, рассматриваются превратности знания, теряющего свое значение. В условиях избытка информации самым дефицитным на сегодня человеческим ресурсом оказывается человеческое внимание. Поэтому новые принципы ведения бизнеса можно определить как менеджмент внимания.
В данной научной работе использованы результаты, полученные в ходе выполнения проекта № 10-01-0009 «Медиаритуалы», реализованного в рамках Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2010–2012 гг.