The Russian version of the multiculturalism policy is older and more complex in terms of its consequences than the European one. Multiculturalism as a form of promoting group and communal identity was an integral part of Stalin’s policy of creating ethnic republics, as well as ethnic areas and regions.

It is recognized widely enough that a pre-state society in order to get transformed into a state must have a certain size of territory and population, a necessary degree of sociocultural complexity and an ability to produce sufficient quantities of surplus. However, sometimes cultures significantly exceed required levels of those parameters without forming states. In addition to this, we know historically and ethnographically a considerable number of stateless societies not at all inferior to the early state societies with respect to their territory, population, sociocultural and/or political complexity. So, the question is: how to classify such societies? Compared to unquestionably pre-state societies, such as, for example, simple chiefdoms, they are not only larger in size but much more complex as well. In certain sense, they can be regarded as being at the same level of sociocultural development as early-state societies. And, since both types of societies faced similar problems and solved similar tasks, I denote complex stateless societies as early state analogues. This article is an attempt to analyze such analogues and compare them with early states.

We present a general theoretical analysis of processes and models of the formation and development of polities, starting with the level of simple chiefdoms and their analogues up to the level of the early states and their analogues. This macroevolutionary process is ge-nerally denoted here as primary (initial) politogenesis, whereas the early state formation process is regarded as a component of the politogenesis. The analysis of politogenesis is made against the wide background of late archaic and early civilizational processes.

Опираясь на материал Смутного времени, статья исследует феномен самозванчества как один из символов, характерных для русской политической истории с XVII по середину XIX века. Период «самозванческой эпидемии» совпадает по времени с существованием в России крепостного права, а сама фигура самозванца может быть описана как социальная реакция на такую форму власти, которая основывается на абсолютной личной зависимости. Целью статьи является дальнейшее развитие тезиса Бориса Успенского, который обнаружил в сакрализации царской власти фундаментальную причину возникновения самозванчества. Концепция миметического желания Рене Жирара служит в качестве теоретической перспективы, актуальной для развития этого тезиса.

Cтатья о коллекции японского искусства С.Н. Китаева, хранящейся с послереволюционных времен в Музее изобразительных искусств имени Пушкина (ГМИИ) – ее состав, история поступления в музей, работа над каталогизацией и нынешнее состояние.

The contemporary philosophy mobilizes differrent strategies of interacting with the common sense in its two most important Forms, with the bona mens and the sensus communis. The tradition of the every day language starting from the debates between Moore and Wittgenstein sees the neccessity or to defend the common sense, or to restore it, as if it was once lost. For the poststructuralism, especially for its Deleuzian version, the passion of philosophy is not the common sense, but the paradox. That is why the task of the living philosophy consist also in the provocation of the «sound» human mind. Nevertheless, the defense (or the rehabilitation) and the provocation are not the only possible strategies. For a certain tendency in the phenomenology, which places itself in aftermath of the kantian transcendentalism (the mature Husserl, Fink, recently Richir), the essential moment of the philosophical work consists in the «suspention» of the self-understood claims of the natural objectivism, of the «power of „common sense“».

Политическую философию со времен античности занимал вопрос об основных человеческих способностях, которые подразделялись на труд, действие и интеллект. Определение и предназначение этих способностей, а также их связь с основными человеческими добродетелями были описаны в «Этике» Аристотеля. Следуя Аристотелю, Ханна Арендт определяет две основные сферы, в которых эти способности локализируются: vita activa и vita contemplativa. Попытка на основе марксизма переопределить основные понятия этой традиции была предпринята итальянским политическим философом Паоло Вирно. В данной статье автор рассматривает, каким образом происходит интерпретация основных понятий политической философии Арендт в работах Вирно, как его подход помогает справиться с основными проблемами, которые она ставит в своей политической теории. Итальянский мыслитель описывает ситуацию, когда труд начинает демонстрировать качества, традиционно приписываемые политическому действию. Вместе с этим жизнь ума, мышление помещается им в центр трудового процесса, а интеллект становится средством публичной коммуникации. В то время как Арендт проводит важные для анализа нашей политической реальности различения, Вирно концентрируется на объединении различных сфер и установлении новых отношений между категориями политической философии. По мнению автора, такая стратегия не всегда позволяет точно охватить все аспекты политической мысли Арендт. Объединение интеллекта с трудом и действием подрывает саму возможность опыта мышления и созерцания. Игнорирование различия между социальным и политическим приводит к тому, что публичность интеллекта можно интерпретировать как то, что интеллект становится социальным, а значит, более пригодным для решения «социального вопроса».

The purpose of this paper is twofold: (1) to clarify Ludwig Wittgenstein’s thesis that colours possess logical structures, focusing on his ‘puzzle proposition’ that “there can be a bluish green but not a reddish green”, (2) to compare model-theoretical and game-theoretical approaches to the colour exclusion problem. What is gained, then, is a new game-theoretical framework for the logic of ‘forbidden’ (e.g., reddish green and bluish yellow) colours. My larger aim is to discuss phenomenological principles of the demarcation of the bounds of logic as formal ontology of abstract objects.

The author of this paper presents the dilemmas over the meaning of victory in contemporary wars, arguing that wars such as "war on terror", "humanitarian intervention" and especially "just war" seem to be unwinnable. In the first part of the paper the author presents the normative meaning of the term "victory" which goes beyond the military success in war, encompassing also virtuous motives, efforts and goals. In the second chapter the author considers the transformation of the contemporary war as a form of transformation of political sovereignty. The decline of victory, which is a subject of the third chapter, is in close relation with the transformation of the contemporary war due to the emergence of unwinnable wars. Finally, in the fourth chapter, the author is setting the relation between the meaning of victory and the so called "just war theory", and concluding that it is not possible to win the "just war". 

Статья посвящена проблеме многовластия в Бухарском ханстве XVI в., которое рассматривается автором как отражение древнетюркской традиции соправительства в кочевых государствах Евразии.