В статье анализируются содержание и направления трансформации социальной истории, которая в ХХ в., бесспорно была магистральным и передовым направлением исторической науки. Историческая наука во второй половине XX в. пережила небывалый подъем и теоретическое/методологическое переоснащение. Именно социальная история, наряду с экономической, стала пионером этого обновления. Однако если экономическая история сохранила свою целостность, то социальная история в последние десятилетия ХХ века инициировала появление целого спектра историй: детства, гендера, старости, повседневности, маргинальности и пр., распавшись на множество самостоятельных направлений. Настоящее исследование, основанное на прочтении большого массива литературы по социальной истории, направлено на выявление новых тенденций в социальной истории XXI в., анализ ее современных теоретических оснований, идентификацию наиболее быстро и активно развивающихся областей, внутри- и междисциплинарных альянсов, центральных тем. В работе определяются новые предметные поля и объекты, прослеживается связанное с ними развитие понятийного аппарата субдисциплины, ее основных категорий.

В статье, являющейся второй частью блока из двух статей (первую см. “ОНС“ 2019, № 2), на основе данных общероссийских опросов проведен анализ некоторых вызовов, стоящих сейчас перед социальной политикой российского государства. Однако если в первой статье в фокусе внимания находились вызовы системного характера, то в настоящей статье предметом анализа стали вызовы “точечного“ характера, затрагивающие отдельные сферы жизни российского общества. На базе эмпирических данных исследований Института социологии ФНИСЦ РАН показано, что один из ключевых таких вызовов - необходимость формирования новых рамочных условий взаимоотношений работодателей и работников, отмечена резко усилившаяся в ходе двух последних экономических кризисов асимметричность этих отношений. Проанализирована ситуация с восприятием населением ситуации с доступом к необходимой медицинской помощи и оценками ее качества. Показано, что эти проблемы также становятся важнейшими вызовами для социальной политики российского государства. Рассмотрены и вызовы, связанные с сокращением инвестиций населения в свой человеческий потенциал и человеческий потенциал своих детей, а также с жилищной депривированностью населения, формированием нового “социального дна“ в сельской местности и т.п. Отмечено, что дальнейшее успешное и устойчивое развитие России требует адекватного ответа не только на эти, но и многие другие вызовы.

В статье проведен анализ некоторых вызовов системного характера, встающих сейчас перед социальной политикой российского государства. Показано, что функции социальной политики в современном мире намного шире, нежели те, что обычно артикулируются в России, и отмечена необходимость перехода в этой области от социальной поддержки к социальному управлению. Проанализирована ситуация с социально-экономическими неравенствами и показано, что проблема избыточных и нелегитимных неравенств становится важнейшим вызовом для российского государства и его социальной политики. Значимость этой проблемы осознается и самими россиянами, считающими ее даже более важной, чем проблему бедности. Еще один важный системный вызов состоит в том, что при кажущемся росте доходов населения происходит сокращение его возможностей решать свои проблемы собственными силами за счет “раскрестьянивания крестьянства&8j1;, сокращения социального ресурса населения и особенно наиболее уязвимых его групп, роста закредитованности среднего класса и т.п. Подчеркивается, что дальнейшее успешное и устойчивое развитие России требует адекватного ответа не только на охарактеризованные в статье вызовы, но и на многие другие вызовы системного характера

В связи с появлением в стране существенных денежных доходов социальная политика начала получать реальное материальное подкрепление и на повестку дня встал вопрос о реалистичном проектировании в социальной сфере. Задавшись опросом о коридорах возможностей для социальной политики в России, автор предлагает сравнительную характеристику типичных черт разных режимов благосостояния – либерального, социал-демократического и консервативного. Анализ типологии этих режимов подводит к тому, что для России приемлема именно консервативная, а не социал-демократическая или либеральная типология. Исследуются особенности предшествующей ситуации в социальной сфере, связанные прежде всего с проблемой «мягких социальных обязательств» государства, характерной для советских социальных институтов. Автор подчеркивает, что ныне такая политика исчерпала свои возможности; реальная же альтернатива может быть сформулирована, исходя из консервативной типологии. В последующих номерах журнала будет развернута дискуссия по данной статье.

В статье социальная политика рассматривается и как стратегия деятельности государства, и как область научных исследований и учебная программа. Показано, как оформлялась тема социальной политики в течение двух веков. Ставится вопрос, к какой сфере тяготеет социальная политика – к экономике или социологии. На примере социально-экономической истории США рассматривается соотношение либерализма и социальной политики. Предлагаются возможные пути развития социальной политики, при этом, с точки зрения автора, при формулировании конкретных целей и задач социальной политики экономическая доктрина формирует доктрину социальную.

На материале дискуссии о социальном либерализме в статье анализируется роль мировоззренческих ориентиров социальной политики в условиях незавершенного постсоветского транзита. Показано, что для современной России характерны, с одной стороны, формирующийся запрос на демократический тип социальной политики, а с другой - незрелость предпосылок реализации этого запроса. И то, и другое объясняется состоянием гражданского общества. При слабой институционализации общественных групп их конфликтующие интересы репрезентируются главным образом различными звеньями государственного аппарата и зачастую представляются конкурирующими версиями единого интереса общества. Концепция социального либерализма в том виде, как она фигурирует в ряде опубликованных в ходе дискуссии статей, объективно служит позиционированию в этом качестве специфических интересов, которые присущи слоям, глубже других вовлеченным в процессы модернизации. Вместе с тем, применительно к наиболее актуальным проблемам социально-экономической политики она фактически не предлагает решений, которые не поддавались бы обоснованию с иных мировоззренческих позиций.

Автор рассматривает содержание статьи Л.Якобсона (ОНС, 2006, № 2) с позиций преподавания курса «Социальная политика» в вузах страны. Анализируется современное состояние социальной политики в России как особого научного направления, вытекающее во многом из того, как социальные проблемы рассматривались в предшествующие периоды развития отечественной науки. Оцениваются такие положения статьи Якобсона, как анализ различных режимов благосостояния, проблема «мягких социальных обязательств». Предлагается версия того, почему в современной России социальная политика была «упущена».

Начиная с середины 1980-х гг. мода на постмодерн вышла за пределы эстетики и теории литературы. Темой активно заинтересовались философы и социологи. Отношениям последних с постмодерном и посвящена данная статья. Автор выделяет четыре позиции социальной теории относительно постмодерна. Во-первых, некоторые социальные теоретики, хотя и учитывали “теорию постмодерна”, в целом не соглашались с тем, что западное общество вступило в эру постсовременности. Во-вторых, другие социальные теоретики приняли идею постмодерна, стараясь ее развивать в разных направлениях. Главным образом, они соглашались с концепцией постсовременности. В-третьих, социальные теоретики рассматривали возможность применения постмодернистских идей к социальной теории, провозглашая себя “постмодернистами”. В-четвертых, некоторые исследователи рассматривали постмодернизм в строго социологическом смысле, то есть изучали, можно сказать, “дискурс постмодерна в социологии”. Однако к 2000 г. сторонники современности, поборники постсовременности и адепты постмодернизма в социальной теории отказались от идеи постсовременности/постмодернизма. Постмодернизм в социальной теории странным образом умер. Это была именно “странная смерть”, потому что, хотя термин все еще используется, он более не занимает того положения в социальной теории, которое имел со второй половины 1980-х до середины 1990-х гг.

Социально ответственное (этичное) потребление в России делает первые шаги и пока весьма фрагментарно: в большинстве случаев потребители включаются в какой-то один вид практик, будь то этичный шопинг, этичные бойкоты или раздельный сбор мусора. В статье представлены результаты репрезентативного эмпирического исследования, направленного на выявление специфики качественного состава участников разных практик социально ответственного потребления, а также факторов включения россиян в них. Показано, что рыночные (этичный шопинг, бойкоты) и нерыночные (раздельный сбор мусора) практики определяются разными факторами и по-разному соприкасаются со сферой гражданского общества. Делается вывод о необходимости реализации дифференцированных стратегий со стороны НКО и управленческих групп разных уровней и типов в этой области.

В социальной психологии исследуются межгрупповые отношения и внутригрупповые отношения. Изучаются факторы, которые влияют на процессы межгрупповой и внутригрупповой дифференциации и интеграции. Отношения между личностью и большими социальными группами (особенно гетерогенными, такими, как поликультурное общество) гораздо реже попадают в поле зрения исследователей. В статье ставятся и эмпирически рассматриваются следующие вопросы. Какие социально-психологические характеристики личности способствуют на групповом уровне процессам интеграции в большой социальной группе и повышению благополучия ее членов? Какие социально-психологические характеристики личности влияют на социально-экономические процессы и процессы социальной интеграции в культурно-гетерогенном обществе?

Проведено исследование роли социально-психологического капитала личности в качестве модератора связи отношения к этническому многообразию и таких аккультурационных ожиданий, как “интеграция”, “сегрегация”, “ассимиляция”, “исключение”. Мы предположили, что у людей с разным уровнем социально-психологического капитала, наблюдается различие во взаимосвязях отношения к этническому многообразию (которое характеризует базовую установку по отношению к представителям инокультурных групп) и аккультурационных ожиданий. Выборку исследования составили 198 русских респондентов (59 мужчин и 139 женщин, средний возраст 24 года), родившихся, либо проживающих более 10 лет в Москве. Инструментарий исследования: методика оценки доверия [Yamagishi, 1998]; методика оценки гражданской идентичности [Roccas, 1997]; методика оценки просоциальной ориентации личности [Rushton, Chrisjohn, Fekken, 1981]; методика оценки формальных связей личности [Häuberer, 2011]; опросник оценки степени принятия личностью этнического многообразия [Florack et al., 2003]; адаптированная методика оценки аккультурационных ожиданий Дж. Берри [Лебедева, Татарко, 2009]. Исследование показало, что такие составляющие социально-психологического капитала личности, как доверие и просоциальная ориентация личности, являются модераторами связи отношения к этническому многообразию и аккультурационных ожиданий. В работе рассматривается смысл выявленной модерации.   

Автор дает определение понятия «социальная болезнь общества», рассуждает, что считать нормой, а что – отклонением от нормы, социальной болезнью. Отмечается, что состояние «переходности» общества благоприятствует возникновению социальных болезней. Выявляются их носители.

В статье содержится критическое рассмотрение концепции экономической социодинамики и опекаемых благ Гринберга Рубинштейна с позиции либеральных доктрин австрийской школы. Раскрывается теория истории по Мизесу, где центральное место занимают идеи, а интересы являются производными от них. Показывается, что понятие "общественный интерес" представляет доминирующее общественное мнение, которое, естественно, не может существовать как нечто обособленное от индивидов. Общественный интерес не является также чем-то обязательно положительным, обеспечивающим прогресс, а может быть и направлен и против него. Вне общественного мнения он просто не существует. Опекаемые блага за исключением чисто общественных благ становятся таковыми не потому, что они нуждаются в государстве, а потому, что государство и группы интересов нуждаются в опеке над ними. Государство перекрывает свободное предпринимательство, которое только и могло бы обеспечить эффективную поставку большинства опекаемых благ. Само же оно неэффективный их поставщик. В целом социальный либерализм с позиции австрийской экономической теории предстает как новая волна этатизма.

Сегодня в идеологическом и политическом пространстве стабильных демократий доминирует социальный либерализм; либертарианство и тоталитарный/авторитарный коллективизм оттеснены на идеологическую периферию. В России ситуация иная. Основные идеологические акторы здесь – широко поддерживаемая в элитах и обществе авторитарная/государственническая идеология и не пользующееся серьезной популярностью либертарианство. Социальный либерализм, "зажатый" между этими противоборствующими течениями, остается еще менее популярным в элитах, чем либертарианство. Перспективы его распространения в России, по крайней мере, в ближайшей и среднесрочной перспективе, туманны.

Тему социального либерализма автор рассматривает сквозь призму качества государства. Одно дело – государство, стоящее над обществом и проводящее по отношению к подданным патерналистскую политику, исходя из собственного понимания их интересов. Другое – государство, строящееся на основе договора между ним и обществом и, соответственно, предполагающее выработку социальной политики, опирающейся на согласование интересов различных групп общества и государства. В России пока существует государство первого типа, но общество уже явно недовольно этим и во все большей степени выдвигает требования перехода к государству второго типа. В методологии же социальных наук автор считает важным исследование того, в какой степени государство реализует “общий интерес” и как отразить это в аналитических и математических моделях, описывающих российское общество.

Статья подготовлена в рамках работы по проекту "Социокультурная модернизация России как фактор повышения конкурентоспособности страны в глобализирующемся мире (субъектный подход)", осуществляемому при финансовой поддержке Российского государственного гуманитарного фонда (проект № 06-03-00558а).

Авторы на материалах представительных опросов (1994 – 2006 гг.) исследуют проблемы вклада семьи в качество человеческого капитала, получаемого детьми. Анализируются основные подходы к проблеме как в отечественной, так и в зарубежной литературе. Выявлена преемственность в процессах социального воспроизводства в разрезе возрастных когорт, типов поселения и социально-профессиональных слоев. Полученные в результате исследования материалы позволили раскрыть реальные траектории жизненных путей респондентов, их родительских и собственных семей, зависящие от социальной микросреды и стратегий поведения семей в воспроизводстве человеческого капитала следующих поколений