Статья
Революция в искусстве: эстетическая теория Кандинского в интерпретациях Мишеля Анри и Анри Мальдине
В статье проводится сопоставление того, как Мишель Анри и Анри Мальдине интерпретируют творчество Кандинского во французской феномено- логической традиции. Анри осуществляет феноменологическое различие между двумя способами явленности, — явленностью мира и явленностью жизни, которая лежит в его основе. Анри считает, что работы Кандинского могут служить парадиг- мальным примером явленности жизни; они не отчуждают жизнь, не показывают ее, но заставляют нас ее пережить. Это переживание произведения искусства пред- ставляет собой трансформативный опыт, своего рода аскетическую или мистиче- скую практику. Мальдине также видит в творчестве Кандинского попытку доступа к акосмическому и аисторическому ощущению самого себя; но для Мальдине это не положительная, а отрицательная характеристика. В феноменологии Мальдине ключевым различием служит различие между двумя измерениями смысла — гно- зическим и патическим. Он отрицает возможность радикальной трансформации субъекта, которая не была бы преобразованием бытия-в-мире и смысловой струк- туры. Отсутствие контакта с миром, сосредоточенность на внутреннем означает, с точки зрения Мальдине, неудачу трансформации субъекта. В заключение можно добавить, что разногласия между Анри и Мальдине касаются не столько феноме- нологии, сколько метафизики; каждый из них представляет великую мистическую традицию — Экхарта и Бёме.
En proposant de penser la rencontre de l'imprévisible, Flora Bastiani et Svetlana Sholokhova ont rassemblé dans le présent ouvrage des articles aux analyses variées. Avec la question de l'altérité et de son événement dans la vie subjective comme toile de fond, chaque contributeur ouvre une voie d'approche pour redŽfinir et surtout réinterpréter la frontière entre l'intériorité et l'extériorité, soit la limite qui permet à l'humain de trouver sa place dans le monde. Les concepts fondamentaux de Henry, Levinas et Maldiney qui émergent de facçon récurrente dans ce parcours, apparaissent comme autant de repères qu'il est toujours nécessaire d'interroger, de sonder et d'éprouver. Ainsi les thèmes classiques empruntés à la philosophie francçaise du vingtième siècle sont ici saisis et mis en question dans la poursuite de la méthode phénoménologique, et dans l'ouverture de nouvelles questions. Où situer la relation avec l'autre dans le processus de formation du sujet ? Qu'apporte cette relation : la possibilité d'être excédé par l'autre, de l'accueillir ou de devenir autre ? Quel sera dans cette situation le rôle du langage qui - en risquant la trahison d'un sens nouveau accompagnant la venue de l'autre, par la phénoménalisation - impose la dynamique indispensable à la subjectivation du sujet ? Enfin, en s'interrogeant sur la position du sujet face aà l'énigme de l'autre, ouvert aà l'imprévisible auquel il doit le sens de sa présence, quelles sont les voies qui se frayent pour une phénoménologie appliquée ? En faisant se côtoyer des contributions soutenues par les diverses cultures dont sont issus leurs auteurs et en réunissant sans distinction les articles de chercheurs débutants et confirmés, ce volume collectif témoigne d'une actualité vivace de la phénoménologie, sans limite de tradition ou de langue, avec l'affaire philosophique comme point de rencontre.
Ont contribué à cet ouvrage : Flora Bastiani, Jan Bierhanzl, Jean-Christophe Goddard, Lukas Held, Yasuhiko Murakami, Monika Murawska, Masumi Nagasaka, Luka Nakhutsrishvili, Délia Popa, Jean-François Rey, Jean-Michel Salanskis, Svetlana Sholokhova, Yuen-Hung Tai, Anna Yampolskaya.
В статье облака рассматриваются как один из источников языка абстрактного искусства, а также источник метафоры и метаморфозы. Автор предлагает историю облака в культуре, в которой учитывает эзотерическую литературу и уделяет особое внимание произведениям Кандинского и Белого.
В статье рассматривается взаимодействие вербального и визуального в поэтическом тексте В. Кандинского. Стихотворение художника анализируется в сопоставлении с сопровождающим его визуальным рядом (авторскими гравюрами) в контексте ранней эстетической теории Кандинского. Делается вывод о взаимозависимом характере связи между вербальным и визуальным в синтетическом творчестве художника.
В статье анализируется, каким именно образом во французской феноменологии отрицательно определенное понятие пассивности было заменено положительно определенным понятием аффективности и оценивается методический выигрыш от данной замены. Это расширенная и дополненная версия более ранней статьи, вышедшей в "Вопросах философии" в 2013 году.
В статье об эссенциалистских стратегиях в искусстве предлагается рассмотреть интерпретацию проблемы сущности художниками и киноавангардистами. Она связана с их частичным или полным отказом от репрезентации реальности. Предпринят анализ основных концепций авангарда, который позволяет показать проблематику как взаимодействие между представителями художественного и кино-авангарда.
Предисловие к переводу статьи М. Анри. Общий обзор жизни и наследия Анри, анализ его вклада в "теологический поворот" французской феноменологии, основные идеи "феноменологии жизни", методологические замечания к переводу, анализ терминологии Анри сравнительно с терминологией А.Мальдине.
1. Предисловие. Феноменологический метод и его предмет
Введение в проблематику феноменологического метода; связь метода и его предмета: феномена; расширение феноменологического метода за пределы собственно явленного. Границы применимости феноменологического метода. Методическое обоснование данной работы.
Глава 1. Проблематизация понятия феномена и вопрос о статусе созерцания
2. Феномен как продукт редукции: гуссерлевский проект феноменологического метода
«Сверх-методизм» Гуссерля как наследие Декарта. Противопоставление феноменологического метода как метода философского методикам наук в «Кризисе». Феноменологическая установка как установка экзистенциальная. Технический и конверсивный моменты феноменологического метода. Метод феноменологической редукции как порождающий предмет этого метода: феномен. Первое самоограничение феноменологического метода. Проблема данности. Данность и созерцание. Ограничение легитимной области феноменологического метода сферой предметного. Роль оптической метафоры у Гуссерля.
3. Скрытый феномен и феноменология неявленного: Хайдеггер и его путь из феноменологии
Модификация феноменологического метода у Хайдеггера. Определение сущности феноменологического метода исходя из его предмета. Феноменологическая редукция, конструкция, деструкция: победа строительной метафоры. Способ явления феномена – способ феноменализации – как легитимная область феноменологической работы.
4. Критика гуссерлевского интуитивизма у Левинаса и Деррида
Ранняя рецепция гуссерлевской феноменологии во Франции. Влияние Хайдеггера на интерпретации гуссерлевской феноменологии. Проблема созерцания в ранних работах Левинаса и у де Валэнса. Версия Деррида: Гуссерль-«левинасианец» и «Гуссерль метафизики присутствия». Без-предметность и противоречивые авто-референтные высказывания. Авто-референтность и авто-аффицирование. Проблема само-явления и постановка под вопрос роли Я в конституировании смысла.
5. Радикализация феноменологии у М.Анри и Ж.-Л. Мариона
Мишель Анри: необходимость пересмотра понятия феномена. Два способа явлененности: явленность мира и явленность жизни. Бёмианская схема явления мира. Саморефлексия как опредмечивание. Имманентность феномена жизни. Доступ к самому себе в самоощущении. Ноэма, ее ирреальность и ирреельность. Теория насыщенных феноменов Ж.-Л. Мариона. Третья редукция: редукция к данности. Самость феномена. Пассивное Я как поле феноменологической работы.
Глава 2. Феноменология аффективности
6. Постановка проблемы аффективности в немецкой феноменологии.
Обзор классических подходов к проблеме аффективности и пассивности. Гуссерль: пассивное как фоновое. Аффицирование активных слоев сознания фоновыми переживаниями. Феноменология телесности. Хайдеггер: пассивность как заброшенность, в том числе в собственные аффективные переживания. Пересмотр эпистемологической роли аффективных переживаний. Замена отрицательно определенного понятия пассивности позитивным понятием аффективности.
7. Гетеро-аффективная феноменология Левинаса: интерпретация картезиевой «идеи бесконечного» в терминах внешнего аффекта.
Интерпретация Декарта Александром Койре: антропологическое прочтение онтологического аргумента. Человек как конечное сущее, наделенное идеей бесконечного. Бесконечное как исходное, а не производное понятие. Левинас: описание трансцендентности Другого в терминах бесконечной инаковости. Идея бесконечного как структура. Бесконечность Бога и бесконечность ближнего. Аффицированность Богом и аффицированность ближним. Этический праксис как преодоление неоплатонизма.
8. Самоаффицирование жизнью как внутренний аффект
Авто-аффективность как условие возможности внешнего аффекта. Время как чистая само-аффектация (Хайдеггер), и переход к нерасщепляющему авто-аффицированию страсти. Интерпретация Декарта Ф. Алкье: не рефлексия, а непосредственное самоощущение мысли. Мысль есть страсть души, (само)ощущение предшествует и фундирует созерцание. Само-ощущение в страсти как констируирующее самость до и вне рефлексии. Критика хайдеггеровской интерпретации cogito me cogitare. Христианское (экхартианское) cogito, в котором Жизнь обнаруживает себя. Внерефлексивный, внетеоретический доступ к самому себе проходит через Бога.
9. К возможности феноменологической метафизики.
Хайдеггеровская критика онто-теологии как «техника себя». «Вопрошающее мышление» как форма философской конверсии. Хайдеггеровский вариант via negativa как особая форма аффицирующего дискурса. «Теологический поворот» французской феноменологии: идеологическая установка или философская необходимость? Различные стратегии в дискурсе французских феноменологов о Боге. Левинас: аффицирование как след первичной травмы. Марион: от сверх-первоформативов хвалы и исповедничества к сверх-созерцанию насыщенных феноменолов. Деррида: порождение Бога в «аксиологическом перформативе» свидетельства.
10.Заключение. У границ феноменологии.
Выводы: 1. Для Гуссерля расщепление Я в редукции обеспечивало появление новой предметной сферы – сферы «феноменов в смысле феноменологии». 2. Хайдеггер, перейдя от метафоры «внутреннее-внешнее» к строительной метафоре, получает в качестве рабочего поля феноменологии не статический феномен, отраженный в запаздывающем зеркале рефлексии, а динамическую структуру аффективных переживаний Dasein. 3. Французская феноменологическая школа, продолжая хайдеггеровскую критику предметности, состоит из двух направлений: феноменология без феномена (Левинас, Деррида), и феноменология сверх-феноменального (Анри, Марион). Французские феноменологи переосмысляют старинные теологические и мистические формулы, чтобы найти в философской традиции способы описания граничных форм опыта (альтернативным источником дескрипций граничных форм опыта является психиатрия). 4. Понятие аффективности – ключевое методическое понятие французской «пост-феноменологии».
Разрабатываемый Мишелем Анри проект пассивной или "страстной" субективности основан на следующей предпосылке: сущность самости конституируется в процессе авто-аффицирования Жизни. Самость исходно дана самой себе не в рефлексии, не в теортетическом рассмотрании, но как страсть, как претерпевание или испытывание аффективных состояний. Мы показываем, что тезис Анри о том, что подлинная мысль всегда есть страсть следует понимать скорее в контексте философского праксиса, например, в контексте духовных упражнений или филофской техники себя, чем в контексте научного описания самости субъекта.
Монография посвящена онтологии стандартной и девиантной квантификации. В работе сопоставляются эвристические возможности и онтологические обязательства двух парадигм интерпретации кванторов: как второпорядковых предикатов и как функций выбора от их истоков (Г. Фреге и Ч.С. Пирс) до современного состояния (абстрактные логики и IF-логика). Новизна исследования связана с философской оценкой технических результатов последних лет о выразительных и дедуктивных возможностях логик с нестандартной квантификацией. Монография включает апробацию разработанных методов в логическом анализе языка, а также в логико-онтологической экспликации классических философских затруднений, обусловленных предикативной трактовкой существования.
Книга предназначена для специалистов в области логики, философии, когнитивной лингвистики и психологии, онтологической инженерии, а также для всех тех, кто интересуется историей и современным состоянием логики, аналитической философии и феноменологии, философскими основаниями математики и компьютерных наук.
Сборник содержит статьи, посвященные осмыслению широких взаимосвязей языка и культуры, философских аспектов познания, коммуникации и понимания, исследованию символического измерения бытия человека и культуры.
Книга предназначена философам, культурологам, специалистам в области языкознания, широкому кругу ученых-гуманитариев.
В статье рассматриваются взгляды Л.Н. Толстого в качестве не только яркого представителя, но и завершителя эпохи Просвещения. Сопоставление его идей с философией Спинозы и Дидро позволяет прояснить некоторые аспекты произошедшего в этом завершении перехода к уникальному толстовскому религиозно-философскому учению. Специальному анализу подверглись общие и специфические черты трех философов. Особое внимание уделено способу мышления, представленному в учении Толстого, Спинозы и Дидро, их отношению к науке, специфике их мировоззрения. Важным аспектом понимания стало раскрытие противоречия между образом мыслей и образом жизни трех философов. Исследована природа творческого мышления в их философии. У Дидро она описана через концепт парадоксализма, у Спинозы – через понятие целостности, у Толстого – через метод сцепления, обнаруженный им в литературном творчестве. Если для европейских просветителей образ мышления напрямую связан с природой человека, представленный как единство natura naturans и natura naturata, то для Толстого важнее всего некое априорное чувство жизни, пропитанное верой в Бога и инстинктом самоотдачи – любви к Высшему и другим людям. Метод сцепления уводит Толстого от прямого продолжения просветительских идей, делая значимым обращении не только к разуму, но и к творческой интуиции. Показан переход Толстого от рационального восприятия жизни к ее религиозным и экзистенциальным основаниям. Толстой постепенно уходит от идеи природного человека к идее человека, живущего по заповедям Христа. Показано, что начав с просветительского мировоззрения, Толстой заканчивает созданием религиозно-философского учения, характерного для начала ХХ века.
В книге, приуроченной к юбилею классика российской семантической школы Е.Д.Смирновой, рассматриваются перспективы логической семантики, дисциплинарный статус которой изначально определялся задачами обоснования математики, для философии языка и эпистемологии.
Статья посвящена концепциям техники в творчестве братьев Эрнста и Фридриха Георга Юнгеров. Проблема взаимосвязи техники и свободы рассматривается в широком контексте немецкой критики культуры начала XX в. и дискуссии о технократии до и после Второй мировой войны.
Анализ современного общества, пронизанного медиа, ведется с позиций этнометодологического подхода и представляет собой попытку ответа на кардинальный вопрос: что представляют собой наблюдаемые упорядоченности событий, транслируемых массовыми посредниками. Исследование ритуалов идет по двум основным направлениям: во-первых, в организационно-производственной системе медиа, ориентированной на постоянное воспроизводство, в основе которого лежит трансмиссионная модель и различение информация/неинформация и, во-вторых, в анализе восприятия этих сообщений аудиторией, представляющей собой реализацию ритуальной, или экспрессивной, модели, результатом которой является разделенный опыт. Это и означает ритуальный характер современных медиа.
В данной научной работе использованы результаты, полученные в ходе выполнения проекта № 10-01-0009 «Медиаритуалы», реализованного в рамках Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2010-2012 гг.
Представлены результаты кросскультурного исследования взаимосвязи социального капитала и экономических представлений у русских (N=150) и китайцев (N=105). Выявлены различия в социальном капитале и экономических представлениях русских и китайцев. В обеих группах социальный капитал позитивно взаимосвязан с «продуктивными» экономическими представлениями и большинство взаимосвязей схожи по своей логике, однако существуют и культурная специфика.
Человечество переживает смену культурно-исторических эпох, что связано с превращением сетевых медиа в ведущее средство коммуникации. Следствием «дигитального раскола» оказываются изменения в социальных разделениях: наряду с традиционным «имущие и неимущие» возникает противостояние «онлайновые (подключенные) versus офлайновые (неподключенные)». В этих условиях теряют значение традиционные межпоколенческие различия, решающим оказывается принадлежность к той или иной информационной культуре, на основе которой формируются медиапоколения. В работе анализируются многообразные последствия осетевления: когнитивные, возникающие при использования «умных» вещей с дружественным интерфейсом, психологические, порождающие сетевой индивидуализм и нарастающую приватизацию общения, социальные, воплощающие «парадокс пустой публичной сферы». Показана роль компьютерных игр как «заместителей» традиционной социализации и образования, рассматриваются превратности знания, теряющего свое значение. В условиях избытка информации самым дефицитным на сегодня человеческим ресурсом оказывается человеческое внимание. Поэтому новые принципы ведения бизнеса можно определить как менеджмент внимания.
В данной научной работе использованы результаты, полученные в ходе выполнения проекта № 10-01-0009 «Медиаритуалы», реализованного в рамках Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2010–2012 гг.