Понятие великодержавности мельчает в сознании россиян

Как трансформировалась идея великодержавности в советское и постсоветское время? 31 октября ординарный профессор ВШЭ Марк Урнов выступил с лекцией в рамках проекта «Университет, открытый городу» в Еврейском музее и центре толерантности.

Великими державами, отметил Марк Урнов, принято называть страны, которые в состоянии влиять на жизнь целого мира. Перед революцией российская империя, безусловно, представала в сознании своих граждан великой державой. В быту и культуре это проявлялось в массовом распространении псевдорусского стиля. Скажем, военная форма обновленного покроя была дополнена головным убором, стилизованным под шлем былинного богатыря (позже эти головные уборы стали называться буденовками).

Большевики, разграбившие склады военной амуниции, идею великодержавности вместе с матерчатыми шлемами у царской империи, однако, не переняли. В годы правления Ленина страна воспринимается ее руководством как воплощение революционной силы — не только внесословной, но и подчеркнуто вненациональной, не имеющей ничего общего с прошлым российской империи. Как заметил лектор, слово «Россия» становится едва ли не ругательным.

Но после 1925 года руководство государства осознает, что с «мировым пожаром» революции придется подождать, и сосредотачивается на построении социализма «в отдельно взятой стране». В это время, считает Марк Урнов, дореволюционное самоопределение страны как державы начинает воскресать. Впрочем, со смертью Сталина державный пафос вновь идет на убыль. При Хрущеве СССР по-прежнему позиционирует себя как великая держава, но ее «описание» в сознании становится скромнее: «мы лучше других, но на сегодняшний день». СССР копирует имидж США: в позиционировании страны в мире уже меньше агрессии, хотя при этом она легко идет на локальные обострения.

Страна научилась за последние 60 лет более трезво смотреть на себя. И это вселяет надежду на то, что взамен великодержавности будет выработана альтернативная национальная идея, способная объединять население страны.

Эпоха Брежнева постулирует осознание СССР как всего лишь «одной из супердержав». В военном плане руководство тоже становится осторожнее: власть колеблется при введении войск в Чехословакию, чего не могло быть, например, при Сталине. При Горбачеве мы еще именуем себя великой державой, но с точки зрения силы Советский Союз — «вторая супердержава». Страна осваивает цивилизованный язык международных отношений. Уходит в прошлое противостояние с Западом, оно заменяется конкуренцией и кооперацией.

В правление Ельцина Россия еще хочет, чтобы ее называли великой державой, но, переживая трудности реформ, сама себя таковой уже не осознает. С 1996 года, отметил лектор, страна отказывается называться в официальных документах великой державой. Вместе с этим приходит понимание своей экономической и технической беспомощности, Россия становится государством регионального масштаба, старающимся лишь сохранить статус-кво.

Процесс потери имиджа и положения великой державы — болезненный. Его претерпела, к примеру, Великобритания, которая прекратила называть себя Great Britain и стала называться United Kingdom, отметил Урнов. Как пройдет этот непростой путь Россия, покажет будущее. В любом случае страна научилась за последние 60 лет более трезво смотреть на себя. И это вселяет надежду на то, что взамен великодержавности будет выработана альтернативная национальная идея, способная объединять население страны.

Татьяна Гончаренко, специально для новостной службы портала ВШЭ

Фото Никиты Бензорука